Это разрывало меня на части.
Я закричал. Ярость и отчаяние душили меня. Магия еще не успела заполнить пустоту во мне, не пришла на место потраченной, но я все равно потянул эту силу. Из глубины своего естества, из своего горя и отчаяния. А потом выплеснул ее наружу.
От мишеней остались только черные пятна на полу и стенах. Поврежденные маты с соломой. Оплавившиеся свечи. Закопченные стекла.
Мои противники смогли защититься. Оружейник прикрывался башенным щитом, который стоял в зале скорее как украшение. Дядя держал перед собой защитный знак. Воспользовался, значит, одноразовым амулетом. Такие штучки делали инженеры.
Я стоял посреди этого. Все еще стоял. В ушах только гул крови, во рту — железный привкус. Перед глазами все плыло. Что еще мне сделать, чтобы мне поверили?
— Эгиль, — тихо позвал дядя.
Я вскинул дрожащую руку в воздух и создал крошечную искру огня. Одновременно я перестал чувствовать пальцы ног и рук. Мне было холодно.
— Хватит, — он выставил руку перед собой. Действие амулета закончилось. Если бы я отпустил заклинание, дядя не смог бы увернуться. Не с такого расстояния.
— Хватит, — повторил он. — Ты прошел. Ты выполнил условия тренировки. Все.
— Все? — переспросил я.
— Не мучай себя, остановись, — вдруг произнес оружейник. Он впервые заговорил со мной. И это меня сломило. Я развеял заклинание. Искра погасла.
Меч почти выпал у меня из пальцев. Они онемели и не хотели держать что-то тяжелее воздуха.
Но я смог достойно выйти из зала. На подгибающихся ногах доковылял до стойки с оружием — ее практически не повредило — и вложил в крепление тренировочный клинок. Развернулся. Кратко кивнул моим противникам, почти не глядя на них, и вышел из зала.
В купальни я практически ввалился. Дополз до нужной двери по стеночке. Хорошо, что большая часть жителей Гнезда уехала вчера днем на охоту. Без меня.
Внутри помещения было тепло, даже жарко. Камни пола подогревались, вода бурлила в крошечных бассейнах. Пустота внутри меня стала понемногу отступать. Я стянул с себя одежду, распрямил плечи и глубоко вдохнул пряный воздух.
Я мог бы забыть о своих страхах и боли, если бы не зеркало.
В моей комнате его не было, я сразу же избавился от этой ненужной вещи. Не смог смотреть на того, кого видел в отражении. Я был такой же и все-таки нет. Чем дольше я смотрел на себя, тем сильнее становился мой ужас. Я изменился, но не помнил, как это произошло.
Невидимая тяжесть наполнила мою грудь и сковала горло. Я коснулся зеркала пальцами. Попытался узнать в том мужчине, что смотрел на меня, себя — Эгиля Хакона, второго сына Хат Айсы, короля Рики Винданна. И снова не смог.
Не знал, сколько я так простоял. Я очнулся, когда на меня наткнулся чистильщик купален. Парнишка вскрикнул от ужаса и тут же зажал рот себе обеими руками.
Я его не винил. Он видел меня таким, каким я стал. Я все еще был Эгилем — лицом и возрастом, но шрамы на моем теле заставляли окружающих видеть во мне нечто иное. Нечто, чему нельзя доверять.
3. Астер
Я попала домой только ближе к полудню. Тяжело передвигая ноги, вползла в башню с черного входа и накрепко захлопнула за собой дверь. Этим входом пользовались только я и несколько поставщиков, с которыми иметь дело лучше после захода солнца. Остальные даже не знали, что он существовал.
Все тело ломило, спина болела, и я как назло натерла пятку. Увы, выбираться из княжеского заповедника пришлось ножками, периодически посыпая свои следы горанским перцем. Вдруг мантикора не только умна, но и мстительна. И вместо того, чтобы вернуться в логово и залечь до следующей ночи, она ринется меня искать. Но обошлось.
Бурдюк с кровью оттягивал левое плечо, пальцы на ручке чемодана с инструментами почти не сгибались. Но я дошла.
Можно выдохнуть.
Самострел я аккуратно повесила на стену. Перед этим разрядила и ослабила давление в трубке, которая выстреливала снарядами. Говорили, что так мембрана служит дольше. Так-то мне не нужна была такая радость — покупать запчасти к оружию спустя всего-то два года использования.
Я со стоном скинула сапоги, переобулась в разношенные кожаные тапочки и тут же принялась оттирать обувь растворителем. Грязь меня не беспокоила, но если кровь мантикоры попала на кожу, то я останусь без сапог.
Усталость накатывала волнами, но я не могла просто бросить все и уйти наверх. Одной только тщательной заботой о вещах я экономила себе немало средств.
Противно воняло растворителем, пришлось бросить тряпку в жестяную миску и тут же сжечь ее. Кажется, это был последний кусок моей старой нижней юбки. Когда-то она была красивая, желтая и пышная. А потом я перешла на штаны и камзолы, потому что в платьях по лесу не побегаешь.
Правда, иногда мне хотелось снова надеть что-то пышное, длинное и абсолютно непрактичное. Если у меня и будет шанс это сделать, то нескоро. Платья стоят дорого. А деньги — наши злотки, соседские скро или дешки — приходилось копить по крошечке, собирать и откладывать.
Все говорили, что мне никогда не придется знать нужды и лишений. А жизнь моя будет усыпана цветочными лепестками. Я верила этим словам, ведь Рики Винданна богатое королевство. Но после смерти жениха моя жизнь изменилась. И достаточно резко.
Содержать третью княжну Алского княжества стало невыгодно. Даже не самому княжеству, а моему родному отцу. Потому что все княжны должны выполнить свой долг. В нашем случае — выйти замуж за того, на кого указал отец, и улучшить соседские отношения, скрепить договоры или упрочить положение моего отца.
Всего нас — дочерей — было четыре и еще три наследника мужского пола, которых я даже в глаза не видела. Все четверо были несвободны от рождения и не знали своих матерей.
В одночасье я стала самой неудачной из княжен. Никому не нужной.
Сначала меня это даже не волновало. Ну, подумаешь, свадьбы не будет! Я успела закончить обучение, начала интересоваться метаморфикой и алхимией. Решила развивать мастерство. Это всегда поощрялось княжескими учителями, ведь особенные черты, будь то умение танцевать или смешивать вещества, делали меня невестой высшего качества. О магии вообще речь не шла. Все мои сестры великолепно управлялись с магическими схемами и разбирались в инженерии.
Я жила, как привыкла. И вдруг исчезли новые платья, книги, подарки, меня перестали пускать в замковую лабораторию и попросили удалиться с очередного урока. Хотела ли я возразить? Да! Только не смогла и слова сказать в присутствии отца. Он раздавил меня взглядом, решил мою судьбу своим словом.
Внутри все вскипело, сгорело и остыло пеплом. Так что когда меня поставили перед фактом, что моя комната больше не моя, я только кивнула и удалилась в старое крыло. Туда, где живут слуги и никому не нужные родственники. Здесь было несколько продуваемых всеми ветрами башен, в которых я могла остаться до старости: питаться с нижней кухни, заказывать одно платье в год у замкового портного, ссориться с другими забытыми родственниками за чистый комплект постельного белья. Или нет?
В тот миг я поняла. Если мне здесь — в отцовском сверкающем кругу — не место, то я найду себе новое. Если надо, я его выгрызу.
Желудок болел и требовал еды. Перед глазами немного плыла картинка: я все-таки надышалась растворителя. Нужно выбираться из подвала.
Сумки и бурдюк с кровью мантикоры я швырнула на стол, когда зашла в башню. Там они и лежали. И если с сумками ничего не станется, то о крови тоже следовало позаботиться. Я подхватила ценный ингредиент и зашаркала по каменной лестнице наверх. Холодильника на нижнем этаже у меня не было, только разделочный стол, кладовая и шкаф с сушкой.
Я успела умыться, переодеться в рабочую форму и зайти в лабораторию, как зазвонил колокольчик у входной двери. Не той, через которую я зашла. Была и другая дверь, и она вела в коридоры княжеского замка. Вот только никаких посетителей я сейчас не ждала.
Колокольчик звякнул еще раз и более звонко. Человек по ту сторону двери терял терпение. Я выругалась в голос, стянула защитные перчатки и бросила их на край тумбы рядом с кровью мантикоры. Ее сегодня обязательно нужно процедить и разлить по колбам. Иначе вся моя беготня по лесу окажется бесполезной. И заявку на степень магистра я, конечно же, не успею подать.