Стрела взметнула растрепанные волосы у виска. Гроза замерла на миг, подавившись собственным сердцем. Убили или нет еще? Тать, только наступавший, опрокинулся назад, тихо и резко.
— Кто только меч тебе дал… — раздалось за спиной ворчание.
И снова в короткий миг тот же русоволосый стрелец широкими легкими шагами перебежал на другую сторону дороги, занимая более удобное место. Скрылся за кустом боярышника — только макушку и видать да наконечник вскинутой стрелы.
Короткий взмах его руки — и на дорогу со стороны Волани вышли еще мужи. Надавили всей гурьбой — и русинов вдруг в живых не осталось. Кто-то, конечно, и в кусты успел сбежать, едва унося ноги. А кому-то пришлось в засохшую размолотую копытами и сапогами грязь лечь. Гроза, как очнулась от пыла схватки, сразу опрометью к телеге бросилась, не разбирая еще, кто жив, а кто мертв. Едва не сшибла десятника, который только противника своего зарубил. И видела, что вокруг мужи незнакомые, да кто такие помощники эти — и после узнать можно.
Беляна с наставницей сидели на земле, зажатые густой стеной осинника и вставшей на ребро телегой. Княжна подвывала тихо, возилась, будто все никак удобно ногу поставить не могла. А наставница утешала ее беспрестанно.
— Телегу уберите! — крикнула Гроза мужам, так и не сумев к ним протиснуться.
Того и гляди качнется повозка и придавит женщин. Кмети тут же бросились на подмогу. Навалились и снова на колеса поставили. Одно сломано оказалось.
— Живы? — тут же обеспокоился Твердята. — Слава Макоши и Доле, что сохранила.
Княжну попытались на ноги поднять, но она припала на левую, громко всхлипнув. Схватилась за бедро, повисла на мужском плече.
— Да вы что, окаянные! — взвилась Драгица. — Не видите? Зашиблась она. У, дуболомы. Отойдите лучше.
И сама подхватила Беляну под локоть. Гроза шагнула было тоже помочь, но ее едва не оттолкнули.
— Будем тут на дороге до ночи толкаться, — пророкотал незнакомый муж, спина которого в зеленой свите только и мелькнула перед глазами. — Какие все скромные.
Он лихо подхватил Беляну на руки. Та ойкнула только, цепляясь за его широкую шею, объятую толстой граненой гривной. И такой испуг смущенный в ее глазах пронесся, что и не вступиться: потому как ничего худого не творится — и спокойно смотреть нельзя, потому что за такими взглядами порой и следует самое большое любопытство.
— Сюда, — захлопотала Драгица, расстилая на мягкой травке за обочиной толстый войлок, что вывалился из телеги вместе с остальными вещами. — Сюда сади.
И помощник нежданный мягко опустил княжну на него. А после уж ко всем обернулся, чуть откидывая за бедро тул со стрелами. Стрелец тот проворный — Гроза не удивилась даже. Собрались гурьбой его люди, что так смело за отряд княжеский вступились, не особо разбирая, видно, кто прав. Да не слепые же: и так понятно. Кмети все шарили глазами по земле, где лежали не только тела русинов, но и своих. Десятник сокрушенно качал головой, хмурясь и думая, верно, что князю говорить станет, как оправдываться, что не углядел.
А Гроза чужих ватажников оглядывала, не убирая пока меча в ножны: так и держала все в онемевших пальцах. Но все больше взгляд цеплялся за того мужа, в зеленой короткой свите, что сначала ее спас от стрел и меча татьего, а после и княжне подсобил. Неведомо сколько они стояли так, смотря друг на друга. Незнакомец — с насмешкой колкой в глубине орехово-карих глаз, с улыбкой легкой на обрамленных рыжеватыми усами и бородой губах. Смешно ему было, знать, видеть девицу с оружием. А Грозе вдруг неловко стало, что она за себя даже толком постоять не смогла. Куда уж Беляну защитить.
— Как звать тебя, Лиса? — тихо спросил он, словно для них двоих.
Гроза и ладонью по косе растрепанной провела, сразу смекнув, с чего ей такое прозвище досталось.
— Ты бы сам назвался наперво, — одернул его десятник.
Быстро уловил любопытство в тоне незнакомца. Кмети по его приказу принялись место схватки обходить и своих искать, кому с земли нынче встать не посчастливилось. Их надо теперь в город везти. Не бросишь тут. Помощник нежданный не поторопился с ответом: проследил взглядом за дружинниками, а после оглянулся и на своих людей, что за его спиной смирно ожидали.
— Рарогом меня люди кличут, — ответил наконец и растянул губы в не слишком доброй улыбке.
Оно и не удивительно вовсе: о том Рароге изрядно были наслышаны в княжестве уж два лета как. И неизвестно еще, чего было в людских толках больше: одобрения его за то, что русинов, треплющих самые ближние к морю веси и города, время от времени гоняет, или злости за то, что он вдоль Волани и притоков ее ближних едва не как князь хозяйничает. И никому-то его поймать не удавалось. А тут вот он: стоит прямо перед княжеским десятником и бежать, кажется, не собирается. Да и как его вязать? Помог ведь. А иначе, если русины и не порубили бы всех насмерть, так в полон свели бы да и продали где. Или отбиться бы, может, удалось, да большой кровью. Как только они вглубь княжества пробраться смогли, ведь не бывало такого еще прошлым летом: все ближе к Северному морю околачивались.
— А не шутишь? — прищурился Твердята. — Нынче Рарогом называться всяк может. В лицо его мало кто знает.
— Мне нет нужды другим прикидываться, — повел муж плечом, на котором перекинутым лежал ремень налучи. — Мы с русинами этими утром столкнулись крепко. Кто успел лодьи свои развернуть. Кто нет — тех почти всех побили, но некоторые ушли по берегу. Вот и на вас налетели. Видно, лошади им понадобились.
Кмети так и замерли все, прислушиваясь. Но одного грозного взгляда десятника на них хватило, чтобы снова разбрелись, не задерживались.
— А вы тут как оказались? — не унимался Твердята.
— Встали неподалеку струг один подлатать: на пороги налетели выше по течению. В погоне-то, — спокойно разъяснил Рарог. — А эти, видно, где-то рядом проходили. Не знали о нас. А то не сунулись-то разбойничать так недалеко.
— Сами-то… — буркнула Драгица, выслушав рассказ. — Спасибо вам, конечно. Да шли бы своей дорогой теперь.
— Подожди, — махнул на нее рукой десятник.
Огляделся еще раз, вздохнул. Людей и без того не слишком много в отряде было: для княжны, конечно, достаточно, чтобы не так далеко проводить, а вот отбиваться
— не очень-то, как оказалось. Теперь и вовсе дальше как ехать?
— Ты чего раздумываешь? — усмехнулся ватажник. — Коль хочешь попросить, чтобы проводили вас, так попроси. Мы ж люди незлые. А особенно девиц никогда не обижаем. И раз надо их в сохранности до места довезти…
— Ишь, девиц ему! — снова огрызнулась наставница.
Княжна зашикала на нее, конечно. А после и сама привстала, осторожно ступая на ушибленную ногу.
— Если вы проводите нас, — заговорила твердо, — отец мой вам очень благодарен будет.
— Нам теперь в Волоцк возвращаться, — напомнил десятник. — А там находникам вряд ли кто обрадуется.
— А нам вот Волоцк не помешает, — разулыбался Рарог. — И он меня ничуть не пугает. Нам бы лодью починить. А там мастера, как водится, самые лучшие. И коль ты, княжна, пообещаешь, что нас там никто теснить и гнать не станет, то мы вас даже по воде туда доставим. Так быстрее будет.
Вот же сметливый какой: уж и догадался, что перед ним не какая-то боярышня, а сама княжна. И чем это теперь обернется — знать бы. Гроза переглянулась с десятником, которому опасная затея княжны так же не понравилась, как и ей. Она отошла в сторону, присела рядом с Беляной, пока мужи что-то между собой еще решали.
— Хорошо ли с находниками речными якшаться? — она оглянулась на Рарога. — А вдруг заведут куда, а там и потреплют твое приданое? Да и тебе подол. Не слыхала о них, что ли? Грабят купцов разных, бывает. И неведомо, на какой излучине подкараулят.
— Они помогли нам. И не торопятся добивать. Хоть и могли, — возразила Беляна. Пригляделась к Грозе пристально, отчего-то даже голову чуть набок наклонив. — Чего это ты струсила вдруг?
Гроза только плечом дернула. И сама не понимала, чего так тревога ее колотила. Верно, хотели бы зло какое сотворить, так уже сотворили бы. Ватажников теперь было даже поболе, чем кметей. И говаривали, в "дружине" Рарога воины все умелые: не просто сброд для устрашения. Хотели бы потягаться — не медлили бы, верно.