Ведьма в горошек - Хилинская Любовь

Часть первая

1

— Ну что, дорогая, допрыгалась?

Я сидела в кухне собственного отчего дома на деревянном стуле за деревянным же столом и мрачно буравила взглядом стену. На мать ехидну смотреть не хотелось. А та, оправдывая это мысленное прозвище, словесно издевалась над собственной дочуркой, всячески по ее (моему) поводу проходясь вдоль и поперек с такими эпитетами, от которых у другой добропорядочной ведьмы уши бы не только в трубочку свернулись, а вообще бы отпали.

— Мама! — не выдержала я и сверкнула в ее сторону глазами.

— А ты не мамкай! — она сорвала с плеча полотенце и жахнула им об стол.

Звякнул кофейник, чашка, ложка и мои зубы.

Да, мамуля у меня огонь!

— Это ж надо, родная дочь! И так меня подставила! И ведь была б дитя неразумное, а ведь уже колдунья со стажем! Уже, почитай, лавку собственную имеет, и так мать позорит!

Дальше случилось то, чего я от нее не ожидала. Бухнувшись на отлетевший сам собой стул, маменька уронила голову на сложенные на столе руки и зарыдала. Я в шоке сидела и не знала, как быть. Что обычно в таких случаях делают? Воду дают? По голове гладят? Слова хорошие говорят? С моей маменькой это не прокатит. Может такую порчу наслать, потом заикаться до конца жизни будешь, и еще не факт, что после смерти твой гробик не будет подбрасывать от икоты еще долгое время на потеху магам и страх обычным людям. Мда, ну и дела!

— Мамуля! — неуверенно позвала я, протянув руку к ее голове, но потом отдернув ее обратно.

— Аааа! — рыдания усилились.

— Мамочка, успокойся! — в моем голосе уже слышалась паника.

— Нет, вы посмотрите на нее! — взвилась мать и гневно сверкнула глазами. — Явилась ко мне больная, единственная дочь, кровинушкааааа!

— Ну, может, все и обойдется, — неуверенно начала я.

— Фига с два обойдется! — вскинулась она. — Знаю я такие состояния. Тут одно только поможет — быстрее родить ребенка и желательно дочь!

— Ох ты ж! — я потрясенно смотрела на нее.

— Вот и я о том же! — мама снова зарыдала, уронив голову. — Кому ж такое чучело нужно то, оооой!

— Ну почему чучело, — с сомнением в голосе начала я, оглядев свое изображение в кофейнике.

Увиденное мне не особо понравилось — нос картошкой, лоб вытянутый, губы, вернее, губищи, огромные, шея тонкая. Но ведь это в кофейнике так! В жизни то я вполне себе ничего ведьма — маленького роста, но тут уж я не виновата, с густыми черными волосами, которые, правда, вьются сами по себе, но красивыми волнами, а не мелким бесом, с серо голубыми глазами, вздернутым маленьким носиком с веснушками, аккуратными губами — не красотка, конечно, но и не чучело!

— Да потому что чучело и есть! — припечатала мама.

Перестав рыдать, она, рыжая классическая ведьма со стажем, вскочила со стула и метнулась к печке.

— Сейчас сварю зелье любовное, подсунем его первому же магу, быстренько забеременеешь от него, а там будет видно. Хорошо б, конечно, дочь родить, но если сына, тоже ничего, отдадим его в семью отца. На первое время сойдет, — бормотала она, вынимая с полки склянки с разными составами и мешочки с травами.

— Мама! — я даже привстала от возмущения. Каково, а!

— А ты не мамкай! — взъярилась родительница, зыркнув на меня из под сведенных вместе бровей. — Нечего было колдовать как сумасшедшая! Ишь ты, колдовка нашлась, изобретательница хренова! Надо было сразу зарубить себе на носу — порядочные ведьмы ничем таким не занимаются. Мы по другой части! По ведьмовской. Это отец твой, прощелыга, маг, а ты нет!

— Мама!

Нет, ну в чем то она права, конечно. Я ж как лавку открыла, принялась магичить, зелья всякие изобретать, народ валом ко мне повалил. А я и рада стараться — одному от хвори какой зелье, второму от страшноты, третьему, наоборот, от красоты. Ну и любовные, конечно, варила, куда ж без них. И щепотку сил в них вливала для стойкости, не без этого. Только я ведьма честная, мои зелья любовные срок действия имели ограниченный — до утра, чтоб околодовываемый объект имел возможность по тихому слинять на рассвете, коли таковое желание у него имелось. Вот и наколдовалась на свою голову — резерв магический попер вверх с ужасающей силой, теперь все мои заклинания и зелья силу стали иметь чуть ли не разрушительную. А я ведьма порядочная, мне такое — при этой мысли я всхлипнула — ни к чему. И ведь не послушалась маменьку, она мне говорила, чтоб не зарывалась, а я! Ууу, как же теперь быть? Неужели ж придется рожать от первого встречного? Да еще и мага?

Маменька в это время уже деловито водрузила котелок на огонь, засыпала туда все ингредиенты, помешала своей волшебной ложкой из бузины, и по кухне пополз одуряющий аромат любовного зелья. Вот отродясь такого не пробовала ни на ком! И на себе тоже.

— А может, обойдется еще? — мамин фамильяр, толстый котище рыжего цвета, запрыгнул на стул и уселся там, свесив пушистый хвост почти до самого пола.

— Шшш! — шикнула маменька. — Не говори под руку, собьешь весь настрой!

— А ты не шикай! Ты лучше подумай, где твоя дочь в этом захолустье мага то толкового найдет? — муркнул он. — Тут же один Тихон, которому триста лет в обед стукнуло, да и тот с трудом помнит, откель дети берутся, — эх, нарывается котик то.

Хрясь! Полотенце шмякнуло об стол рядом с фамильяром. Тот невозмутимо распушил усы.

— А ты мне не мешай! — взьярилась ведьма.

— А ты меня слушай! — Кот вскочил передними лапами на стол, обмахивая себя хвостом раздраженно. — Фамильяр я тебе или вошь подзаборная? Отправлять отсюда девку надо, пусть берет зелье твое и чешет в столицу, там найдет, кого надо.

— Куда ее отправлять то, болезную? — Мама с сомнением посмотрела на меня.

Я сидела пришибленной мышью, не вступая в полемику. Уж лучше б к старой ведьме Бурсуле обратилась, ей богу!

— Куда куда, в рассадник магов! — Кот со знанием дела вытянул перед собой лапу, выдвинул когти и прошелся по ним взглядом. — В Академию ихнюю магическую.

— Не в ихнюю, а в их! — тоненько пискнула я.

— А я тебе поговорю еще! — Мама, не особо стесняясь, шарахнула меня по спине полотенцем. — Иди отседова, умная нашлась! Вещички собирай, пока мы добрые!

Мне дважды повторять было не нужно. Взметнувшись со стула, я быстренько убежала к себе в комнату, стуча каблучками туфелек по ступенькам лестницы.

2

Утром следующего дня я в плаще, дорожном платье, с саквояжем в руке, стояла на нашем вокзале у дилижанса и смотрела на свою плачущую мать. Никогда ее такой не видела! И надеюсь, не увижу этого больше. Потому как зрелище было душераздирающее — рыжая растрепанная дама со скомканным платочком в руках, стоящая на пыльной дороге возле уезжающей на вольную жизнь дочери. Наверное, со стороны это смотрелось жалко и смешно, но мне было не до смеха. Эта боевая женщина растеряла весь свой пыл и шмыгала носом, как самая обычная мать. В саквояже у меня, кстати, было письмо одному магу, который должен был мне помочь устроиться в столице.

— Мам, — смущенно, в сотый, наверное, раз, произнесла я, — прекращай!

— Да, верно, — высморкавшись, та вытерла нос и прогнусавила: — Давай уже иди в свою адову повозку, пока я тут весь город не утопила слезами. Родную дочь! Кровинку! Отпускаааааю на вооольные хлеба, — вновь заголосила она.

Смутившись, я обняла ее порывисто, чмокнула в щеку, и под неодобрительный взгляд кучера влезла на свое место. Помахав в окно маме, я с удовольствием откинулась на спинку мягкого сиденья и вздохнула счастливо. Всегда мечтала побывать в столице, и вот, наконец, моя мечта сбылась. Найду я там мага или не найду — не важно! Я думаю, в моей беде может помочь другая ведьма или целитель или маг, но точно не рождение ребенка, как вычитали моя мамуся со своим фамильяром. Я собиралась по приезду снять себе комнату в гостинице, изучить город, а только потом идти к маминому знакомому. Тем более, он знать обо мне не знает, мама сказала, что встречались они всего то пару раз в ее молодости, до моего рождения, так что может и вообще отказаться помогать.