В груди Дэвина тоже хранилось хрустальное яблочко — его было видно, если посмотреть в особое магическое стекло.
Яблоко было целым.
Дэвин не раз и не два подходил к зеркалу с магическим стеклом, надеясь, что произошла ошибка и он все-таки увидит половинку, а не целый плод. Он менял стекла и зеркала. Яблоко оставалось целым. Возможно, именно оно и делало Дэвина тем, кем он был.
— Ну здравствуй, сын.
Дэвин обернулся к отцу, вдруг поняв, что так и не успел продумать, как себя вести. Держаться смиренно или в определенной степени дерзко? Сопротивляться, ругаться или давать покорные обещания немедленно сплавить куда-нибудь эту несчастную Джемму? Будто в столице мало невинных девушек — только свистни, сразу толпа сбежится.
— Здравствуй, отец, — ответил Дэвин. — Что-то случилось?
Лицо государя дрогнуло. Высокий, сухощавый, начинающий лысеть, он напоминал святых подвижников, которых Дэвин видел в книгах. Ничего для себя, все ради страны и народа. Впрочем, это была только маска, и его величество Кормак с удовольствием носил ее, не отказывая себе в самых разных радостях. Например, в том, чтобы смотреть, как расстреливают мятежников. Или в том, чтобы отправить их детей на аукцион рабов.
За это государь недолюбливал Дэвина — Кормак прекрасно понимал, что сын видит его насквозь, и ему это не нравилось.
— Ее величество всю ночь не спала. Лейб-медик не отходил от нее, — сухо сообщил Кормак. — Даже странно, почему ты не жалеешь нервы своей бедной матери.
Дэвин пожал плечами. В отличие от отца, который поддерживал с сыном хоть какие-то отношения, ее величество Тесс демонстративно отказалась от ребенка. Она не могла родить темного мага, все это совершенно невозможно и даже неприлично.
Сначала Дэвин не понимал, почему матушка с такой любовью возится с другими детьми и отворачивается, стоит ему приблизиться к ней. Потом ему объяснили. Если отец любил своих детей вне зависимости от их изъянов, то ее величество все считали виноватой в том, каким родился первенец. За детей отвечает мать, это всем известно. Поэтому она отвернулась и делала вид, что Дэвина не существовало.
— Я не знаю, — сказал он, чувствуя, как в груди что-то дрогнуло.
Джемма, должно быть, уже проснулась. Дэвин запоздало пожалел о том, что не оставил ей денег на новую одежду, хотя и обещал.
Кормак прошел к дивану возле окна. Сел, устало вытянул длинные ноги. Дэвин в очередной раз подумал, что очень похож на отца: такой же высокий и тощий, такой же нескладный. Только у него темные густые волосы, в мать, а отец рыжеватый и уже начинает лысеть.
— Если ты владыка, то не принадлежишь себе, — произнес государь. — Не имеет значения, чего ты хочешь. Нужно делать то, что требует от тебя благо государства. Однажды оно потребовало, чтобы я женился на Тесс, хотя любил другую женщину. Недавно оно приказало, чтобы я убил тех, кто посягал на престол, и сделал бы это так, чтобы отбить охоту у остальных желающих. Понимаешь?
Дэвин усмехнулся. Отец оценил его усмешку по-своему, потому что вдруг поднялся и сделал несколько шагов взад-вперед, словно пытался скрыть волнение.
— Лишь один раз, — сказал Кормак, — я поступил не как государь, а как мужчина. Всего один раз. Хочешь знать, какой?
Дэвин пожал плечами.
— Какой? — спросил он.
Вертикальная морщина пересекла отцовскую переносицу, и он ответил:
— Когда оставил тебя в живых. Убить младенца, что может быть проще? Лейб-медикус увидел искры над твоей головой и сразу предложил принести подушечку. И он был прав! — Король остановился и с горечью посмотрел на Дэвина. — Но я этого не сделал. Я оставил тебя в живых, потому что ты был моим сыном.
Некоторое время они молчали. Дэвину казалось, что в груди что-то возится и скребется. Он хотел спросить у отца так много, что не мог подобрать слов.
Солнечный луч скользнул по стене. Господь на гобелене разделял хрустальное яблоко, чтобы вложить его половинки в первую пару людей. Дэвин вдруг понял, что именно нужно сделать и как себя вести.
Он кивнул. Перевел взгляд в окно — оно выходило в сад, и по яблоневой ветке прыгала беззаботная синица. В каком-то смысле купленная им Джемма была как раз такой птицей: возьмешь в руки и сможешь убить неосторожным движением. Или спасти. Дэвину хотелось спасать, а не убивать. Хватит с него страшных сказок и утопленных в меду дев.
— Я хочу, чтобы мои близкие поддерживали меня, — продолжал Кормак, опомнившись. Минута откровенности миновала. Бриллиант в кольце на указательном пальце поймал солнечный луч, рассыпавшийся алыми и синими бликами по стенам. — А если мой сын покупает на аукционе дочь моего врага, то это уже не поддержка. Это нож, который внезапно воткнули в спину всей семье. На глазах у всей столицы.
Дэвин вспомнил о том, сколько раз семья от него отрекалась, но решил не говорить об этом. Всегда следует понимать свое положение — это невероятно тонкая наука, не каждому под силу.
— Я не мог поступить иначе, ваше величество, — негромко произнес Дэвин. — Она — моя вторая половина.
Кормак посмотрел на него так, словно Дэвин его ударил, — звонко, с оттяжкой, вложив в удар всю свою силу. Дэвин молчал, просчитывая ситуацию. Вчера он выпил ту силу, которую хранила в себе Джемма, и сегодня собирался повторить процедуру. Забор сил вызвал возмущение магического поля, которое в течение полугода никому не даст проверить наличие ее половинки яблока. А раз так, то это давало шансы им обоим.
— Твое яблоко целое, — произнес Кормак, и Дэвин услышал в его голосе далекую горечь надежды и утраты.
Король смирился со своим разочарованием, но иногда оно все же причиняло ему боль.
— Совершенно верно, — кивнул Дэвин. — Целое. А у нее его вообще нет.
Кормак провел ладонью по лбу. Нахмурился, пытаясь переварить сказанное.
— Нет яблока? — переспросил он. — Ты уверен?
— Разумеется, я уверен! — воскликнул Дэвин. — Ты же не отрицаешь мои таланты в магии?
Государь не отрицал.
— Так вот, сперва я подумал, что она — какой-то магический курьез, — продолжал Дэвин. — Этакая любопытная диковинка. Потому, собственно, и купил: не люблю, когда интересные волшебные предметы проплывают мимо меня.
— И как ты узнал, что в тебе половинка ее яблока? — поинтересовался Кормак.
Дэвин почти слышал, как мечутся мысли в отцовской голове. Король не знал, что делать, но решение следовало принять максимально быстро.
— Есть несколько способов это обнаружить, — со знанием дела сообщил Дэвин. — Например, снять часть кожи с запястья, вот тут. Без обезболивания! И я взял лезвие, знаешь, такое изогнутое, с зубцом, надрезал ей кожу и потянул. Самое главное, чтобы кровь не выступила, но были видны мышцы…
Из коридора послышалось брезгливое восклицание — служба безопасности государя подслушивала. Все как обычно: Кормак любил сына, но не встречался с ним без охраны.
— Все, прекрати, не желаю слушать эту мерзость! — воскликнул он.
Дэвин улыбнулся: нет так нет.
— Она — моя вторая половина, — сказал он. — Это совершенно точно, ваше величество, и я не откажусь от нее.
Дэвин не мог сказать точно, что это было. То ли давнее упрямство и желание любой ценой добиться своего, которое из него с детства выбивали розгами, то ли простое стремление помочь сироте Джемме, потерявшей и семью, и свободу, то ли застарелый призыв хоть как-то насолить тем, кто вычеркнул его из жизни. Он не знал, да это и не имело значения.
— Господь милосердный, как же Ты все закрутил со своими грешными созданиями… — проговорил Кормак и махнул рукой. — Ладно, иди. Я должен все обдумать.
ГЛАВА 3
Ночь прошла спокойно.
Служанка, которую приставили к Джемме, отвела ее в гостевую комнату — просторную, светлую и очень уютную. Там Джемма вдруг почувствовала мимолетное прикосновение прежней жизни. Она была не рабыней, а девушкой из благородного семейства и, допустим, приехала к кому-нибудь в гости.