Следующий день прошел в последних приготовлениях перед праздником. По идее, вся черновая работа уже была выполнена, осталось только навести внешний лоск на различного рода поверхностях. Именно этим Лина и занималась весь день.
А на утро она поднялась на полчаса раньше обычного и вместе с остальными служанками поспешила к местному «завхозу» за нарядными платьями. Матриархальный строй предписывал всем женщинам замка, независимо от их социального статуса, находиться на торжественной церемонии поздравления владычицы дроу.
Пышное, на взгляд Лины, платье ярко-желтого цвета благодаря длинными широким юбкам и просторному лифу скрадывало полноту. Зеркала под рукой не было, а потому и оценить свою внешность у Лины не получилось.
Следуя за остальными служанками в общий зал, туда, где вот-вот должны были появиться приглашенные на празднество представители других государств, Лина чувствовала, как с каждым шагом становятся суше губы. Она боялась увидеть униженного Ритона, боялась не сдержать своих чувств и выдать себя, боялась… Да вообще боялась празднества и предпочла бы отсидеться в своей комнате. Увы, выбора ей никто не предоставил.
Ритон стоял на коленях на нижней ступени трона сиятельнейшей Анираны. Практически полностью обнаженный, в одних кожаных трусах, слишком маленьких для его гениталий, он привычно сгорал от смеси унижения и желания. Руки сжаты между коленями, зад немного оттопырен, голова низко опушена. В таком положении, демонстрируя полное подчинение, он не смог бы заметить и в дальнейшем опознать возможного насильника, а именно это и было нужно в данной ситуации: мало ли, кто из высокородных гостей захочет развлечься с третьим мужем. Лучше будет, если тот самый муж не узнает, кто его поимел. Гостю стыдно не будет. А муж… Какая, собственно, разница, что чувствует мужчина-дроу. На этот раз с другой стороны от трона в подобной позе стоял и Арий. Второй муж, он, подчиняясь прихоти своей сиятельнейшей супруги, надел такие же трусы, как и у Ритона, а значит, и участь его на этом празднике была незавидной. Повезло лишь Нортону, одетому в кожаные шорты и замершему истуканом у кресла жены, и то лишь до тех пор, пока кто-нибудь из гостей не изъявит желания с ним поразвлечься.
На своем дне рождения Анирана проявляла несказанную щедрость и делилась мужьями со всеми желающими. Ритон старательно гнал от себя воспоминания о дне рождения прошедшем, тщетно надеясь, что он не будет таким же жутким, как настоящий.
Отворились двери, раздался шорох юбок — входили женщины, среди которых присутствовала и Лина. При одной мысли о ней Ритон заалел щеками. Сердце сжалось от дурного предчувствия. Не с удачей Ритона было надеяться на плавных ход праздника. Иногда Ритону казалось, что боги нарочно избрали его самым крайним, чтобы постоянно развлекаться за его счет. Постоянные унижения, пережитые им за последние годы, давно сломили его, но богам не нужна была безвольная игрушка, а потому они ввели в его жизнь Лину, вложили в его сердце чувства к ней, заставили снова и снова переживать боль, стыд и горечь каждый раз, когда эта странная служанка оказывалась поблизости.
Лина вместе с остальными служанками присела на мягкие пуфики, расставленные у стен как раз для удобства прислуги женского пола. Официальная часть поздравлений обещала быть долгой, и Лина плохо понимала, как выдержат оба мужа Анираны, поставленные на колени у ее трона, в такой позе. На Ритона Лина старалась не смотреть, упорно разглядывала зал, украшенный цветами, в основном искусственными, и освещенный магическими шарами. На этот раз, в честь праздника, освещения не пожалели, и в комнате было видно малейшую пылинку. В дальнем углу зала стояли истуканами мужчины-дроу, все, и слуги, и мужья придворных дам. Им ожидаемо никаких пуфиков не предложили. Лина в очередной раз прогнала желание раздраженно закусить губу: Анирана любила лишний раз продемонстрировать миру превосходство женского пола.
Послы, все как один мужчины, витиевато выражаясь, уверяли «прекраснейшую правительницу» в лояльности своих держав. «О да, — язвительно думала про себя Лина, — если бы не подчиняющийся только местным то ли амулет, то ли артефакт, вы такую любовь выказали бы, ни одной женщине мало не показалось бы».
Наконец, долгая официальная часть завершилась, хозяева и гости переместились в обеденный зал, откуда вскоре должны были направиться в одну из «комнат для удовольствия». Столы для знати и прислуги, конечно, отличались набором блюд, но и там, и там снова было подчеркнуто деление по полу: женщины сидели, мужчины стояли. Лина старалась не коситься в сторону стола, за которым сидела Анирана вместе с послами, чтобы лишний раз не думать о Ритоне. Пытаясь что-то прожевать, — не ходить же до конца дня голодной, — она не чувствовала вкуса пищи.
«Комнаты для удовольствия» располагались в глубине зала, там, куда не всякий чужак сможет попасть. Их было несколько, и все они были оборудованы, словно пыточные. По крайней мере, именно так казалось Лине, убиравшей там еще два дня назад.
Ритон с трудом отстоял торжественную часть и обед. Ноги ныли, желудок урчал, в душе поселился страх. Не нужно было смотреть по сторонам, чтобы ощутить на себе похотливые взгляды существ разных рас. Им всем, воспитанным в других условиях, сейчас не терпелось забыть о законах своих государств и с головой окунуться в запретные удовольствия. На празднование дня рождения Анираны приглашались только проверенные существа, те, кто не станет лишний раз зря молоть языком и не будет возмущаться ни публично, ни в личных разговорах жестокими нравами, царящими среди дроу.
В «комнатах для удовольствия» Ритону довелось побывать лишь однажды, на прошлом дне рождении Анираны, и впечатлений хватило вплоть до сегодняшнего дня. Мягкая мебель для господ и различное оборудование для истязания слуг, наслаждение и унижение — так можно было кратко охарактеризовать те самые комнаты.
Шел туда Ритон после обеда, словно на казнь. Его гениталии все так же выпирали из трусов, идти было больно, хотелось пошире раздвинуть ноги, но подобная походка жестоко наказывалась, а потому и он, и Арий шли так же, как остальные посетители «комнат».
Полутемный коридор наконец-то завершился входом в помещение для мучителей. Дверь закрылась, отрезав дроу от остального мира. Теперь, что бы ни происходило внутри, снаружи никто не услышит ни звука. Удобно, что и говорить.
На зад Ритона буквально сразу же легла мужская рука, начала нетерпеливо поглаживать ягодицы. Вторая рука полезла в трусы, не снимая их, стала поглаживать и так возбужденный член. Ритон прикусил губу, чтобы не застонать от желания.
— Хорошая шлюха, — выдохнул позади него незнакомый мужчина, — правильная. Раздвинь ноги пошире.
Ритон повиновался, сходя с ума от напряжения. Да, ему не позволят разрядиться, но хоть каплю удовольствия он мог получить, здесь и сейчас.
Рука скользнула ниже, добралась до яиц, чуть сжала их. Не выдержав, Ритон вскрикнул.
— Какая нетерпеливая девочка, — насмешливо прошептал его будущий насильник, — не бойся, крошка, тебе будет хорошо…
Дальше все пошло, как обычно: ему велели приспустить трусы, поставили раком, там же, у двери, и вошли в зад, резко и грубо, двигаясь быстро и ритмично. Ритон постанывал, подмахивал бедрами. Боль и желание сплавились в один тугой ком, появившийся в груди и мешавший дышать. Этот половой акт был длительным, насильник снова и снова выходил чуть ли не до конца, а затем, одним движением, входил чуть ли не до кишок. Из глаз Ритона текли слезы, сам он под конец готов был тереться возбужденным членом и набухшими яйцами о шершавую стену, лизать чужие гениталии, да что угодно, лишь бы кончить, хоть на миг ощутить успокоение в горевших гениталиях.
Насильник дернулся, обмяк, затем с тихим смешком вытащил член, и по ногам Ритона полилась чужая сперма.
— Лижи, — приказал мучитель.
Перевозбужденный, Ритон повернулся, встал на колени, трясущимися руками взял грязный член и засунул в рот. Противно не было — не то состояние. Наоборот, хотелось как можно лучше угодить нынешнему господину, чтобы надеяться на милость с его стороны.