— Паучий случай! — выдохнула я, понимая, что встреча не сулит ничего хорошего.
— Кто разрешал тебе купаться в этом пруду? — в голосе послышался металл.
Я уже поняла, что нарушила какой-то закон. И за красавцем не заржавеет. С минуту я смотрела на бледное лицо, которое выделялось на фоне траурных одежд.
Хозяин пруда недовольным взглядом смотрел на пантомиму русалочки. Я честно пыталась взглядом передать ему все, что о нем думаю. А так же все строительные знания по организации ванной комнаты.
— За купание в этом пруду положена казнь. Стоит тебе вылезти из воды, тебя казнят, — произнес он сексапильно хрипловатым голосом.
Я стояла в пруду, как акулой укушенная. Чувство легкого абсурда щекотало меня под водой чуть пониже спины. Казнить за купание в пруду?
— За что? — спросила я, слыша, как надо мной вьются хищной стаей комары.
— За купание в пруду, — пояснил мне хозяин это лужи с кувшинками.
— Вы точно здоровы? — на всякий случай поинтересовалась я. — Просто это звучит, скорее, как шутка!
— Я абсолютно серьезен, — надменно произнес любитель грязных нянь. — После того, как ты сейчас же вылезешь, тебя казнят.
— Ква! — подтвердила маленькая, но голосистая хозяйская лягушка прямо на ухо.
— А где табличка «Купаться запрещено»? Штраф — одна голова? — спросила я, приседая на ногах. Так было теплее.
Комары раздосадовано пикировали на меня. Они лучше всех знали местные законы, поэтому покусать меня напоследок, было дело чести!
— А если я не вылезу? — спросила я, сдувая комара — камикадзе.
— Вылезай, — надменно произнес красавец. — Немедленно!
— Так меня же казнят? — пожала плечами я, сидя по шею в воде. — А смысл мне умирать раньше времени? Я лучше здесь посижу. Или поживу немного. Вы сами сказали, что казните меня, как только я вылезу?
Хозяин этой лужи чудился мне капитаном пиратского корабля. Широко расставленные ноги в сапогах, камзол и черные волосы, развевающиеся на ветру. Не хватало только шпаги, мачты и крика: «Все на абордаж!». Мои трусы веселым Роджером развевались на ветке от каждого порыва ветерка.
— Ква! — согласилась лягушка — экстрасенс.
— Не вылезу, — ответила я, отплывая подальше не всякий случай. — Если вы отрубите мне голову, мне нечего будет красить и причесывать. Жизнь потеряет смысл!
Маленькая русалочка сделала вид, что слабо знает этого жестокого и прекрасного принца.
— Это приказ! — произнес хозяин лужи. Мои влажные трусы отомстили ему, шлепнув по лицу.
— Это каприз! — ответила я, понимая, что еще слишком молода, чтобы кончать жизнь самоубийством.
У меня пронеслась дерзкая мысль, что капитан уйдет. Ему надоест и он оставит меня в покое. Лягушки- экстрасенсы поддержали меня. Но уходить хозяин и не думал.
— Если нужно, я буду стоять всю ночь, — обозначил он, пытаясь разбудить женские пошлые мечты. Пошлые мечты зевнули и снова легли спать, как только меня за щеку типнул комар.
— Хорошо, — скромно заметила я, пытаясь скрыть от лягушек — экстрасенсов отвратительные, гадкие мысли. — Тогда ждите. Я докупаюсь и вылезу казниться!
Я пошла на погружение. Волосы облепили меня гулким шлемом.
— Долго еще? — спросил хозяин, когда я в очередной раз терла пятку на мелководье. Я даже предупредила его на всякий случай, что все еще нахожусь в воде.
— Я только начала! Девушки иногда сутками могут просидеть в ванной! — удивилась я мужской наивности, смывая размокшую грязь.
Я уже слегка подуспокоилась. Еще бы, вода теплая, комары злобные, а терпение хозяина небезграничное.
— Его кусайте, — намекала я комарам, облепившим меня.
Но комары, видимо, уже пресытились хозяином. Не удивлюсь, если услышу писк: «Фу, только не он! Мама-мама! Я не могу есть одно и тоже каждый день!».
— Злой кома-а-арик, что ж ты вье-е-ешься! Над мое-е-ею голово-о-ой! — пела я, аккомпанируя себе на мужских нервах. — Ты добы-ы-ычи не допье-е-ешься! Злой кома-а-арик я не твой!
— Я жду, — напомнил о предстоящей казни добрый хозяин этого бассейна.
— Я иду, — ответила я, расчесывая пальцами копну мокрых волос. — Уже скоро. Минут пять!
Женщины всегда говорят: «Еще пять минут!». Особенно, когда санузел смежный. Даже через два часа можно услышать: «Ну, дорогой, еще пять минут!». В этот момент они наслаждаются единственной возможностью полностью завладеть мужскими мыслями.
— Из далека до-о-олго! Течет река Волга-а-а! — пела я, по громкости заменяя три народных ансамбля. — В воде есть ту-у-уалет!
— Ква! — поддакнули лягушки. Они здесь давно. Им виднее.
В глазах хозяина читался Пушкин. «Русалка на ветвях висит!», — как бы намекал его взгляд. Причем, висит при помощи макраме, несовместимого с жизнью.
— Затянуло буратиной гладь старинного пруда, — зловеще спела, выныривая, с кувшинкой на голове и сплевывая тину.
Время шло, нервы кончались. Вода, нагретая солнцем за целый день, остывала. У меня зуб на зуб не попадал.
— Что ты делаешь? — послышался голос за моей спиной. Я обернулась и ополоснула руки. Маленький ров, выкопанный моими трясущимися руками, наполнялся водой.
— Копаю, — усмехнулась я, сквозь дрожь. — До ближайшей воды.
— До ближайшей воды пятьдесят лиг, — расширил мои географические познания хозяин.
Или он привалился к дереву. Или дерево к нему. Я еще не поняла.
— Лягушек много, я настырная, — предупредила я, копая дальше.
Хотя, кого я обманываю? Шансов мало. Да, попала я, так попала! Никогда не думала, что буду всю ночь сидеть в пруду. И отращивать жабры и хвост.
Внезапно послышался детский крик: «Иса капка ам!». Мне в лицо прилетело что-то большое, мохнатое и орущее. Я плохо помню, что было дальше. Последнее, что я слышала: «Иса капка ам!».
Очнулась я в своей кровати. Меня даже одеялом накрыли. Волосы пахли тиной. Подушка была сырой. На груди у меня сидел пушистый паукадл: «Иса капка ам!».
Я встала, придерживая его на вытянутых руках. Ничего себе! Мебели в комнате стало в разы больше. Небольшой шкаф с одеждой и обеденный стол со стулом.
На столе что-то лежало. Я еще не поняла что, но похоже на записку.
«Если ты к полудню не выяснишь, что означает «Исакапкаам», то я выполню свое обещание!», — прочитала я. На моей голове сидел паукан.
Интересно, с чего это? Или отец решил заняться воспитанием ребенка?
Паукан легко спрыгнул с меня и бросился в коридор: «Иса капка ам!».
— Ваше высочество! Я прошу вас! Не надо! — орали голоса. — Прекратите! Вы уже тысячу раз это повторили! Ну всему же есть предел!
— Бегите, он опять со своим «исакапкаам!», — слышался топот ног. Двери закрывались с грохотом.
В воцарившейся тишине коридора послышался отчетливый горестный вздох: «Ипусий слусяй!».
Глава пятая. Сказки для папы
Я честно пыталась уложить паукана спать. Паукан честно пытался уложить меня в обморок.
И тут я вспомнила про детские стишки. Под них засыпают даже самые стойкие дети. Под них засыпают даже взрослые.
— Серый волк сидит в овраге, — начала я. Я выбрала самое мощное заклинание усыпления. Оно никогда не давало сбой. Им можно было бы усыпить даже Ктулху. Если бы тот надумал проснуться.
— Мокнут уши у бедняги, — настаивала я, зевая для рекламы.
— Вылезет — посушит, вымокшие уши, — я закрыла глаза. Сейчас сама усну!
Но паукан был стойким. Он бегал по стенам. И спать упорно не собирался. Я пыталась ему объяснить, что во взрослой жизни, такой радости у него не будет! И слово «спать» превратится в мечту.
Я была красноречива, как никогда. Смачно описывала триллер «Дом-работа». В моем голосе появились характерные завывания. Апогей ужаса все не наступал. Даже фраза «а потом ты состарился и умер» звучала как-то оптимистично.
— Ипусий слусяй! — прозвучало с потолка.
Паукан сидел на потолке. Я стояла на полу. Переговоры затягивались. Мне срочно нужно ПВО.
Я пыталась его поймать и случайно нажала на какую-то черную плитку. В стене неожиданно открылась дверь. Это была черная ванна. И прочие неудобства. Вот на кой я рисковала жизнью?