А вот не знаю. И знать, если честно, не желаю.
— Герцог Мэдок де Горт — один из лордов Стального круга…
Закос под рыцарей Круглого стола?
— …и вероятный будущий преемник нашего правителя. А ты, может статься, станешь королевой. Если не будешь строить из себя заторможенную дурочку, как сегодня. Жаль, моя Стелла не чистокровная, да и в прошлом году вышла замуж. Ей куда больше подошла бы роль пятой наины Стального лорда, чем тебе. Ну да ладно… Племянница — тоже неплохо. Так о чем это я? Ах да! Отдохни как следует перед ужином. Ориса проводит тебя в твою комнату. Ты уже, наверное, и не помнишь, где тут да что. Столько ведь лет прошло… В общем, иди, Ли, и больше не заставляй меня нервничать, а себя не ставь в неловкое положение.
Вздрогнула, услышав, как она ко мне обратилась. Ли… Меня так называли мои родные. И Кирилл, и близкие друзья. Та же Верочка…
Уф, все! Не до них мне сейчас.
Схватив с каминной полки колокольчик, фальшивая тетя нетерпеливо в него позвонила. Дождавшись появления служанки — пожилой полнотелой женщины в сером форменном платье, велела ей проводить леди Филиппу в спальню.
Первое, что я увидела, оказавшись в коридоре, — это зеркало возле консоли на гнутых ножках. Подхватив дурацкие юбки, бросилась к нему, торопясь выяснить, кто же я все-таки на самом деле: Елизавета Власова или Филиппа?
ГЛАВА 2
Несколько секунд я жадно вглядывалась в свое отражение, чувствуя, как сердце в груди с галопа переходит на тихую рысь. Это определенно была я. Черты лица мои? Мои. Волосы — длинные, золотисто-русые, сейчас собранные в дурацкую прическу а-ля девушка с картины Рембрандта — тоже, несомненно, принадлежали мне. Серо-голубые глаза с неизменным прищуром, который Верочка (чтоб ей все-таки навернуться со своих шпилек!) называла очень вредной привычкой, что неизбежно приведет меня к ранним морщинам, тоже принадлежали мне. Я, кстати, Верочку никогда не слушала и продолжала щуриться. Недоверчиво, озабоченно, сосредоточенно.
Я вообще по натуре очень эмоциональная, и все эмоции отражаются у меня на лице. Ничего скрыть не получается. Но сейчас я была этому даже рада. Своим эмоциям на своем лице.
В общем, в зеркале отражалась стопроцентно настоящая Елизавета Власова. Девушка красивая, уверенная в себе, самодостаточная. А еще стройная и высокая. Другими словами, красавица двадцати трех лет от роду.
Тогда с какого перепугу они приняли меня за Филиппу?
Чтобы уже окончательно удостовериться, что я — это я, потянула вверх пену кружев, обрамлявшую левый рукав, и облегченно выдохнула. Белесый шрам на локтевом изгибе, заработанный еще в детстве, когда я, играя на берегу моря, порезалась бутылочным осколком, был на месте. Дорогой, родненький, самый любимый.
Следовательно, возвращаемся к злободневному вопросу: почему вся родня этой мисс Аде… как-то там… решила, что я незамужняя девица Филиппа?
Ладно бы новоиспеченный жених. Судя по выражению его знатной рожи, он видел меня впервые в жизни. Но вот дядя-то с тетей? Почему не заметили подлога? Если та девушка в карете была Филиппой, то мы с ней совершенно точно не похожи!
Ну хорошо, у нее тоже светлые волосы. Глаза… А черт его знает какие, я толком не разглядела. Вроде бы тоже голубые… А может, и серые. Но вот черты лица совсем другие. Зажмурилась на миг, пытаясь воскресить в памяти образ девушки в карете. Да, точно, мы с Филиппой разные. Совершенно. Например, у нее пухлые щечки и маленький, чуть вздернутый носик. У меня же острые скулы и нос более прямой, но тоже, к слову, горячо любимый. И лоб у меня выше, и губы будут посочнее, а у сказочной Ли ротик был маленький, почти как у ребенка.
В общем, близняшками нас не назовешь даже с большой натяжкой. Я бы еще могла сойти за ее старшую сестру, потому что девчонка выглядела лет на восемнадцать — двадцать. Хоть мне тоже зачастую больше двадцати не давали, а в магазинах, когда покупала спиртные напитки, часто просили предъявить документ, удостоверяющий мою совершеннолетнюю личность.
Но, как бы там ни было, я не леди Эдельвейс и играть роль нежного цветочка в цветнике лорда Мудака… ну то есть Мэдока, точно не собираюсь.
Пятая наина… Это вообще кто? Невеста? Рабыня?
— Моя леди, с вами все хорошо?
Кто-то осторожно коснулся моего плеча, и только тут я поняла, что рядом по-прежнему стоит служанка, а я ее в упор не замечаю.
Ущипнула себя, но проснуться, вырваться из этого безумного обморока-сна так и не смогла.
— Все… хорошо, — обернулась к обеспокоенно взирающей на меня женщине. — А скажи, Ориса, здесь где-нибудь есть мой портрет?
Служанка расстроенно завздыхала:
— Да какие уж тут портреты? Ведь замок Адельвейнов, когда вашего батюшку бедового, лорда Натана, да упокой Созидательница Пречистая его душу, арестовали и приговорили к казни, едва не сожгли Стальные лорды. Вернее, жечь-то начали, с энтузиазмом. Восточное крыло сильнее всего пострадало, а с ним и портретная галерея Адельвейнов. Спасибо леди Ансае, вовремя вымолившей у покойной королевы (и ее душа пущай тоже покоится с миром) повеление передать земли и замок двоюродному брату вашего батюшки, барону Нейтону, а вам, малютке невинной, жизнь сохранить и имя. Жаль, матушку вашу нельзя было спасти… Вы же ничего этого не помните, верно?
— Верно, — подтвердила я, горя желанием добавить: «Не помню, потому что не знаю».
— Совсем тогда крохой были. Так что и портретов-то ваших за три годочка, что провели в отчем доме, совсем не написано. А хотя погодите… — просветлела лицом женщина. — В библиотеке остались старые эскизы. Точно-точно! Хотите, покажу? Ваш точно был среди них.
— Хочу, — кивнула я, решив, что следовать наставлениям глюкотети и бесцельно валяться в кровати точно не собираюсь. Лучше побуду со служанкой и осторожно ее порасспрашиваю, пока будет искать эскизы малышки Филиппы.
— Тогда пойдемте скорее, пока леди Ансая не осерчала на нас за непослушание. — Служанка понизила голос до заговорщицкого шепота и поманила меня за собой.
Мы быстро поднялись по лестнице, широкой и добротной, с некогда золочеными, а теперь потускневшими перилами. Молоденькой служанке, старательно их натиравшей, было не под силу вернуть им былой блеск. Вот почему родственнички Филиппы вне себя от счастья. Нет, не из-за перил конечно же, а потому что удалось выгодно продать двоюродную племянницу. Семейство барона явно нуждалось в деньгах.
Интересно, сколько он им заплатит? За пятую наину для себя любимого.
Надо поскорее выяснить, что означает это слово и в какую субстанцию я все-таки вляпалась. То, что в дурно пахнущую, сомнений не вызывало. Оставалось выяснить, насколько глубоко я в ней увязла.
С каждой секундой я только укреплялась в подозрении, что все происходит на самом деле. Во сне или в бреду все ощущается совсем иначе. Я же была в себе и в невероятной, но вполне реальной реальности. Чувствовала как никогда остро аппетитный запах свежеиспеченной сдобы, доносившийся с первого этажа. Слышала, как у меня под ногами скрипят половицы. Видела, как тусклые лучи холодного зимнего солнца, проникая в витражные окна, рисуют на ковровых дорожках размытые узоры.
А ведь в Питере сейчас весна. Холода наконец отступили, и я уже потихоньку начала мечтать о белых ночах. И о разводе. О возвращении себе свободы. И вот, опомниться не успела, не успела даже пикнуть, как оказалась собственностью незнакомого мужика.
М-да…
Зал, в котором располагалась библиотека, был еще более просторным, чем тот, в котором без меня меня женили, вернее, определили в загадочные наины. Стеллажи подпирали все те же лепные своды, а обрамлением библиотеке служили два мраморных камина с приставленными к ним креслами.
— Хорошо, что в ту страшную ночь огонь не коснулся этого крыла. Такое наследие… — бормотала Ориса. — Ваши предки в течение нескольких веков собирали эту коллекцию. Настоящая сокровищница! Где же я видела те эскизы…
Пока служанка осматривала книжные полки, что-то негромко бормоча, вздыхая и причитая, я приблизилась к окну, выходившему на укутанный в снег спящий сад. Ледяные ветви, припорошенные белой крошкой; заснеженные фонтаны и скамейки; стершиеся белесой пылью дорожки и тропки. Все очень красивое, ничего не скажешь. И незнакомое. Совершенно чужое.