– Какие такие небылицы?
– О призраках, например, – сказал старик, прищурившись.
– Ну, это вряд ли, я не знаю никаких небылиц о призраках.
– Все так говорят, а потом в один прекрасный день узнают.
– Может быть. У вас приемник барахлит. Хотите, настрою?
– Зачем это?
– Чтобы слушать передачи.
– Нет уж, hombre. Их вздор я слушать не нанимался. В моем возрасте можно позволить себе роскошь не попадаться им на крючок.
– Разумеется, – кивнул Адамберг.
Если соседу приспичило таскать в кармане приемник с испорченным звуком и обращаться к нему hombre, его воля.
Старик выдержал паузу, внимательно наблюдая за тем, как Адамберг укладывает бетонные блоки.
– Вы довольны своим домом?
– Очень доволен.
Лусио что‑то съязвил себе под нос и сам же рассмеялся Адамберг вежливо улыбнулся. В смехе Лусио было что‑то юношеское, но его манера держаться говорила о том, что, в общем‑то, именно он несет ответственность за судьбу людей на этой планете.
– Сто пятьдесят квадратных метров, – вновь заговорил он. – С садом, камином, погребом и сараем. Большая редкость для Парижа. Как вы думаете, почему этот дом достался вам за гроши?
– Наверное, потому, что он в плачевном состоянии.
– А как вы думаете, почему его не снесли?
– Дом стоит в конце переулка и никому не мешает.
– И все‑таки, hombre. За шесть лет ни единого покупателя. Вас это не встревожило?
– Дело в том, господин Веласко, что меня крайне трудно встревожить.
Адамберг одним взмахом мастерка соскреб остатки цемента.
– Предположим, это вас встревожило, – не отступал старик. – Предположим, вы удивились, что этот дом никому не приглянулся.
– Тут уборная во дворе. Кому это надо в наше время.
– Можно построить стену и соединить ее с домом, как это делаете вы.
– Я не для себя стараюсь. У меня жена и сын.
– Боже праведный, вы же не собираетесь поселить тут женщину?
– Пожалуй, нет, но они будут приезжать иногда.
– А она? Она‑то не будет тут спать?
Адамберг нахмурился. Старик положил ему руку на плечо, стараясь привлечь его внимание.
– Не надейтесь, что вы сильнее всех, – сказал он, понизив голос. – Продайте дом. Это выше нашего разумения. Есть вещи, нам недоступные.
– Какие именно?
Лусио пожевал потухшую сигарету.
– Видите? – спросил он, подняв обрубок правой руки.
– Вижу, – уважительно ответил Адамберг.
– Я лишился руки в девять лет, во время гражданской войны.
– Понимаю.
– А она все равно чешется. Чешется отсутствующая рука, шестьдесят девять лет спустя. В одном и том же месте, – объяснил старик, указывая на точку в пустоте. – Мама знала почему – меня туда укусил паук. Я потерял руку, не дочесав укус. Он и сейчас зудит.
– Да, конечно, – сказал Адамберг, беззвучно помешивая раствор.
– Потому что он не закончил своего существования. Понимаете? Укус требует своего и мстит. Вам это ничего не напоминает?
– Звезды? – предположил Адамберг. – Они продолжают светить несмотря на то, что давно погасли.
– Ну, допустим, – удивленно согласился Лусио. – Или чувство – например, парень все еще любит девушку, или наоборот, хотя между ними все кончено. Улавливаете ситуацию?
– Да.
– А почему парень по‑прежнему любит девушку, или наоборот? Как это объяснить?
– Не знаю, – терпеливо признал комиссар.