Шел четвертый день путешествия.
— Мммистер Салех? — висящего над пропастью инвалида окликнул репортёр.
Рей повернул голову. На нем были пилотские очки-консервы, завязанные на бантик на затылке. Кожаная жилетка на голое тело и матросские матерчатые штаны составляли весь гардероб бывшего лейтенанта. Костыль на месте левой ноги обзавелся небольшим подпружиненным зацепом.
— Привет, Илая! Ты чего вылез? — радостно ощерился громила.
— Я больше не могу пить. Извините. Мистер Салех, я вас умоляю, пожалуйста, повлияйте на сэра Ричарда. Я же кончусь раньше, чем наша поездка! — голос Эджина был полон тоски и безысходности. Да и выглядел репортёр откровенно плохо. Из-за поспешного бегства Илая не озаботился собственным гардеробом. Измятый костюм и засаленная рубашка были покрыты грязными пятнами. Волосы на макушке висели жирными сосульками. Несчастный изрядно пованивал.
— Но он же тебе за это платит? — резонно возразил Рей.
— Да, но я не знал что речь пойдет о таких объёмах. А там еще шесть ящиков! И благородный лорд не собирается останавливаться. Он мне уже в кошмарах снится. Мистер Салех, умоляю! Я больше так не могу! Помогите, или убейте! Команда дирижабля от меня шарахается как от чумного. Давайте я лучше сделаю вам фотосессию на палубе? С Региной! Ни у кого не будет таких фото! Десяток фотопластин, мистер Салех!
— Десяток фотопластин, говоришь? — задумчиво хмыкнул инвалид.
— Ага, а еще я готов помочь вам издать ваши мемуары, если вы решитесь увековечить ваш жизненный путь. Сэр Ричард рассказывал удивительные истории… — продолжал торговаться репортер.
— Хорошо, уговорил, черт языкастый! Щас решим твою беду! Где, ты говоришь, было еще шесть ящиков? — радостно гоготнул громила, поигрывая я мускулами.
Ругаясь, а каждом дверном проеме, которые встречали могучий лоб гулким звоном (и по причине высоты которых Рей всё доступное время проводил на верхней палубе) бывший лейтенант ввалился в каюту своего нанимателя. И тут же брезгливо скривился. Трехдневный запой отразился на Ричарде ничуть не лучше, чем на Илае.
Вся комната была заставлена пустыми бутылками. Иллюминатор был закрыт и завален каким-то хламом. Вещи из рундука были раскиданы по полу. На столе лежала пара тщательно вычищенных револьверов.
— А, мой ручной демон явился, признайся, уродец, ты все же решил перестать притворяться и сожрать кусочек моей души? О, Илая, знаешь, почему мистеру Салеху не сняться кошмары? Потому что это он снится им! — Ричард икнул и мерзко захихикал. Он, бледный, лежал в гамаке. Острый подбородок украшала щетина. Грязные волосы были покрыты остатками каши.
С чпокающим звуком Рей вырвал зубами пробку из бутылки марочного бренди, после чего, не теряя деловитого вида, сделал пару шагов, схватил приятеля за волосы, оттянул их назад и всунул ему в зубы бутылку. Раздались булькающие и захлебывающиеся звуки. Бутылка отправилась в угол каюты, а Ричард, вздёрнутый за шею, забился. Сомкнутая на горле ладонь не давала спиртному вырваться наружу. Чрез какое-то время придушенный графеныш затих.
— Теперь проспит, часов восемь точно, — с видом большого эксперта высказался Рей, прикрывая двери каюты.
— Кажется, вы ему зуб выбили, горлышком от бутылки, — сочувственно произнес Илая, украдкой щупая зубной протез.
— А, фигня, пройдет, — отмахнулся Рей.
— А если захлебнется рвотой? — снова проявил заботу репортер.
— Тоже фигня, там еще много спиртного.
— Помянуть, да? — угодливо хихикнул Илая.
— Что? — оглянулся Рей
— Что? — в тон ему ответил воняющий репортёр, не понимая недоумения Салеха.
— Ах, да, ты ж не в курсе. Ты же не знаешь! — с гулом лоб инвалида встретил очередной дверной проем.
— Чего я не знаю? — удивился Илая, потерявший нить разговора.
— Ничего ты не знаешь, Илая Эджин, — радостно отрапортовал Рей. — Тебе бы помыться. Воняет аж мухи дохнут.
— Так тут нет никаких мух… — непонимающе завертел головой репортер.
— Так я о том речь и веду… — довольно ответил Салех. Ему разговор доставлял массу удовольствия.
Может сложиться обманчивое впечатление, что в небе вода дефицитный ресурс. На самом деле, никаких проблем с водой на дирижаблях нет. Семидесятиметровая бандура, восьми метров в диаметре, конденсирует на себе несколько сотен литров воды в сутки. Так что через несколько минут Салех, радостно гогоча, поливал жалобно блеющего репортера холодной водой из шланга, которая при этом совершенно не смывала мыльную пену. Долго пить ее тоже не рекомендовалось, но для технических нужд она подходила идеально.
В итоге отмытый и опохмеленный Илая в выкупленной у матросов смене одежды зябко ежился на холодном ветру, бросая полные непонимания взгляды на Рея, что кажется, умудрялся даже потеть на холодном ветру. Громила нежно обнимал проивослонопотомавую винтовку.
На свет был явлен заботливо упакованный в деревянный футляр фотоаппарат. Сам репортёр, пристегнутый тросиком к вантам, начал устанавливать инструмент на треногу.
— Так, давайте для начала пару общих планов, только сначала поменяемся местами, чтобы солнце не попадало в объектив… Отлично!
Фотосессия началась. После двух фотографий Рей принял грозную позу со вскинутой винтовкой.
— Ага, очень здорово, очень колоритные фотографии, я обаятельно отравлю их в журнал! А теперь, пожалуйста, давайте сделаем фото как будто вы ведете огонь с борта воздушного судна, тут есть изумительный вид на раскинутые паруса, думаю будет очень удачное фото! — Илая оживал на глазах.
Приготовления заняли еще какое-то время, пока репортер двигал треногу по палубе и искал самое устойчивое положение и удачный ракурс.
Рей Салех улегся на палубу, покрытую тиковой доской, и навел ствол винтовки куда-то в небесную пустоту.
Раздался громкий хлопок, и яркая вспышка залила всё потоком света.
В воздухе за бортом дирижабля что-то изменилось, воздух пошел рябью и в пустоте возник огромный дракон, выполняющий противозенитный маневр.
Зрачки бывшего лейтенанта расширились и сжались в точку. Дыхание, резко ускорившееся на десяток вздохов, обрело плавность. Рука скользнула в патронташ на поясе (Рей никогда не носил оружие без патронов к нему), и на свет был явлен монструозный патрон. Лязгнул затвор. Перекрестие двукратного оптического прицела поймало голову ящера.
Дракон был красив, тридцатиметровое изящное тело, покрытое золотистой чешуей. На холке у дракона была сбруя, где восседала пара наездников. Под нижней челюстью у дракона находился светящийся зоб, в нем рождался жидкий огонь, которым ящер мог как дышать, изображая из себя огнемет, так и плеваться на несколько сотен метров.
Сейчас ящер лихорадочно махал крыльями. Вообще-то боевые драконы неплохо защищены от стрелкового оружия, их не взять выстрелом из картечницы, и даже мелкокалиберная артиллерия не представляла для хозяина неба большой угрозы. Но когда Рей деловито и спокойно начал целиться в невидимого дракона, у наездника начали сдавать нервы. Вспышка фотоаппарата была принята за выстрел и наездник, наплевав на конспирацию, врубил кристалл с защитным полем. Невидимость спала.
Нелепое стечение обстоятельств закончилось тем, что Рей Салех, у которого выброс адреналина вымел из головы все возможные мысли, нашел для своей винтовки достойную цель.
Грянул выстрел. Ярко вспыхнули кристалл на стволе. Перед дулом на мгновение возникла небольшая ярко-алая руна. Отдача просто сдула стрелка с палубы. И лишь натянутая сетка не дала судорожно вцепившемуся в винтовку Рею улететь в пропасть.
Угодившая в зоб пуля привела к мощному взрыву. Защитное поле не отклонило выпущенный снаряд. Обезглавленная туша дракона, судорожно машущая крыльями, устремилась к земле.
Через три удара сердца раскрылись белые купола парашютов.
Илая тоже сработал на инстинктах. Его руки жили собственной жизнью, меня фотопластину в аппарате, и вставляя новый патрон с магнием заместо использованного.
С лязгом затвора винтовки аппарат пришел в готовность. Затвор камеры выхватил пикирующего дракона. Вместе с выстрелом, что больше походил на удар колокола, раздался хлопок вспышки.