— Мы приехали? — задаю бесполезный вопрос, когда Булат останавливается перед черными въездными воротами. Дом явно элитный: современный фасад, подсвеченные стены из полированного гранита, вдоль которых стоят клумбы с зеленью.
Булат ничего мне не отвечает, выжидает, пока кованая решетка разъедется и направляет автомобиль внутрь. Парковка внутри небольшая и сплошь уставлена дорогими машинами, названия которых я не пытаюсь угадать. Чтобы не начать крутить головой по сторонам и вновь не выставить себя провинциальной дурочкой, я сосредотачиваю внимание на ногах. За пятнадцать минут поездки они немного отдохнули, и теперь мне необходимо запихнуть их в ненавистные туфли. Я прикусываю губу изнутри, чтобы погасить рвущийся стон, когда жесткий задник вновь впивается в открытую рану. Надеюсь, Булат живет на первом этаже, ну или в доме есть лифт.
Припарковав машину, он выходит наружу, и я следую его примеру. Едва ноги соприкасаются с асфальтом, давление на пятку усиливается, и я беззвучно скулю. Боль адская.
— Иди за мной, — коротко распоряжается Булат и, не дожидаясь моей реакции, идет к подъезду. Воспользовавшись тем, что я нахожусь за его спиной, я плюю на выдержку и начинаю хромать. При первой же возможности выкину эти чертовы туфли.
Булат живет на третьем этаже, и к счастью, поднимаемся мы на лифте. Ткнув серебристую кнопку, он встает напротив и смотрит мне в глаза. Я тоже смотрю, и неожиданно для себя начинаю нервничать. Сейчас мы окажемся в его квартире один на один. Уйти и позвать на помощь будет уже нельзя. Паника во мне зреет как снежный ком по мере того, как лифт продвигается к нужному этажу. Я мысленно шикаю на себя. Во-первых, я здесь с определенной целью. Во-вторых, Булат не похож на маньяка или преступника. Если я начну бояться или сомневаться, то все испорчу.
Булат открывает дверь, цвет которой я определяю как мореный дуб — такой оттенок выбирала мама, когда красила волосы, и переступает порог.
— Где ваши манеры, многоуважаемый Булат? — комментирую шутливо тз-за его спины. — Я всегда думала, что дам пропускают вперед.
— Ты не дама, и к тому же понятия не имеешь, где включается свет.
Я плотно сжимаю губы. Все никак не могу решить — груб он или нет. Он не обзывается, ни матерится, но при этом его слова ранят едва ли не хуже.
Переступив порог, я застываю. Здесь красиво. Очень. Высоченные потолки, много места… Так много, что в одной прихожей могла поместиться вся наша квартира в Череповце.
Не снимая с ног обуви, Булат идет вглубь квартиры. Что делать мне? Последовать за ним? И почему он не разувается? Собирается уехать?
После секундных раздумий я, поморщившись, скидываю туфли и оглядываю ступни. В нескольких местах содрана кожа, сочится кровь. Выглядит жутко.
Из глубины квартиры доносится звук льющейся воды, и я решаю идти на него. Чем больше я смотрю по сторонам, тем больше меня одолевает странное подозрение, что Булат мне соврал. Не похоже, что здесь кто-то живет. Слишком мало вещей, слишком стерильная чистота и даже запах здесь совсем не обжитой.
— Это не твоя квартира, — выпаливаю я, едва Булат появляется в дверях ванной комнаты.
Он слегка приподнимает брови, дескать, поясни.
— Здесь никто не живет, это видно.
— Я живу за городом. Это моя квартира, но я в ней почти не бываю. Справа по коридору душевая. Помойся целиком. Полотенца и халат найдешь в шкафу. Эту жуткую тряпку на себя не надевай.
— Это не тряпка, а платье, — машинально огрызаюсь я, чувствуя как пунцовеют щеки. — И к твоему сведению, я принимала душ с утра.
— Ты начинаешь меня раздражать и если продолжишь, я вытряхну тебя за дверь. Не забудь помыть голову.
Он разворачивается и идет по коридору, на ходу расстегивая манжету рубашки. Я опускаю взгляд на подол платья и трогаю ткань. Оно совсем не жуткое, и я прекрасно в нем смотрюсь. Просто это он сноб.
5
Душевая — это огромное ярко-освещенное помещение, наполовину разделенное стеклянной перегородкой. Я защелкиваю замок, для верности дергаю ручку, и убедившись, что дверь закрыта, подхожу к зеркалу, занимающее без малого половину стены. Может быть, дело в дороговизне интерьера, или в унизительных словах Булата, но сейчас девушка, смотрящая на меня в отражении, мне совсем не нравится. Короткое черное платье начинает и впрямь казаться нелепым и вульгарным, а еще тушь осыпалась под глазами. Я подношу к лицу прядь волос и глубоко вдыхаю. Почему он потребовал помыть голову? Не понравилась туалетная вода Кристины?
Полотенце и мягкий махровый халат я нахожу в шкафу на противоположной стене и не удерживаюсь оттого, чтобы не ткнуться в них носом. Пахнут свежестью. Интересно, ими вообще когда-нибудь пользовались?
Повозившись с молнией, я избавляюсь от платья, расстегиваю лифчик, стягиваю трусы. Выпрямившись, кладу руки на талию и снова разглядываю свое отражение. Бабушка говорила, что я очень худая, но мне так не кажется. Я никогда не сидела на диетах, просто у меня от природы такая конституция: высокий рост, тонкие руки, длинные ноги, но при этом есть бедра и совсем не маленькая грудь.
С глухим звуком я отодвигаю тяжелую стеклянную перегородку и захожу в душевую. Растерянно смотрю вниз. Пол здесь тоже на удивление теплый.
Мне требуется не меньше минуты, чтобы разобраться с диковинными смесителями, и еще столько же, чтобы настроить температуру. Дальше доходит очередь до шампуня. Баночки, стоящие в нише, мне не знакомы, и на них нет ни единого слова по-русски. Выбрав стеклянный флакон с надписью «shampoo» я встаю под теплые струи и выливаю часть содержимого в ладонь. Шампунь явно мужской, пахнет сандалом и пряностями.
Ещё полчаса уходит на то, чтобы тщательно промыть волосы. Кондиционера я не нашла, а без него пряди сильно спутались, и мне приходится разделять их пальцами. Особое внимание я уделяю ступнями: смываю кровь и дважды их мылю. Интересно, в этой квартире найдется лейкопластырь?
Сполоснув за собой душевую кабину и убедившись, что в сливе не осталось волос, я заматываю голову полотенцем и кутаюсь в халат. Сейчас собственное отражение перестает мне казаться таким уж плохим. Щеки порозовели, и кожа выглядит отдохнувшей и свежей. Если Булат привез меня в свою квартиру, значит, мое предложение его заинтересовало и у меня есть козыри на руках. Нужно просто грамотно ими распорядиться.
Фена и расчески я не нахожу, а поэтому еще раз прочесываю волосы пальцами, складываю одежду стопкой и, не придумав лучшего способа ее разместить, кладу на край пьедестала вместе с полотенцем. Снова смотрюсь в зеркало. Я красивая и знаю, чего хочу. Не собираюсь волноваться. Слишком большой путь проделан.
Покинув теплый влажный воздух душевой, я выхожу в коридор и прислушиваюсь. Приглушенная вибрация голоса Булата долетает справа, и я на нее иду до тех пор, пока не упираюсь в приоткрытую дверь. Даю себе секунду на то, чтобы побороть внезапное волнение и собраться с мыслями, и переступаю порог.
Комната оказывается спальней. Как и везде, в ней тоже много пространства и света, а еще есть огромная кровать с высоким подголовником. Хозяин квартиры, прислонившись бедрами к комоду, разговаривает по телефону. Белоснежная рубашка выправлена из брюк и расстегнута на несколько пуговиц.
Заметив мое появление, Булат фокусируется взглядом на мне, ощупывает с ног до головы. Его бровь едва заметно дергается вверх, глаза сужаются.
— По телефону о таких вещах говорить не стоит, Газиз. Давай завтра в первой половине дня встретимся. Наберу тебе. Отбой.
Он кладет телефон на комод, выпрямляется. От пристальности его взгляда мне становится неуютно, а еще возникает желание спрятать ступни, чтобы он не видел ссадин.
— Так гораздо лучше, — негромко резюмирует он.
Скорее всего, это комплимент, но он совсем меня не радует. Наверное, потому что в его голосе нет ни теплоты, ни восхищения.
— Подойди.
Мне снова хочется ему возразить и сказать, чтобы подошел сам, но я себя одергиваю. С ним нужно быть умнее и действовать по-другому. Если уж противостоять, то не в мелочах, а ради чего-то действительно стоящего.