— Нет, я имела в виду, что, учитывая твое физическое состояние, было бы лучше для тебя остаться здесь на несколько дней, — прервала она.
— Мое физическое состояние? Вы имеете в виду фугу? — спросила я.
— Это то, как ты называешь это?
— Как психиатр это называет, с которым я виделась. Уверяю вас, что хотя фуга неудобна для всех, когда она заканчивается, я в порядке. Голова побаливает, но ничего серьезного.
— Ты виделась с психиатром по поводу этих… фугах? — спросила Каава, ее темные глаза внимательно смотрели на меня.
— Ну… да. Один раз. Я не знаю, что случилось со мной, и подумала… — я снова села, закусив губу, не решаясь сказать им, что я думала, что схожу с ума. — Давайте просто скажем, я была обеспокоена тем, что вызывало у меня провалы.
— Каково было решение психиатра? — спросил Габриель, и мне стало неловко под его непоколебимым взглядом.
Я пожала плечами.
— Я виделась с ним только однажды. Гарету не понравилось, что я хожу к нему.
— Гарет твой муж? — спросила Май.
— Да. — Я пыталась изобразить легкий смех, чувствую себя все более и более неловко в этой ситуации. — Почему я чувствую себя так, будто играю в двадцать вопросов?
— Мне жаль, если тебе кажется, что мы допрашиваем тебя, — сказала Мая с небольшой улыбкой. — Просто ты застала нас всех врасплох, а теперь и подавно.
— Если ты сможешь вытерпеть другой вопрос…, — сказала Каава, садясь рядом со мной. Я поерзала на диване, чтобы дать ей больше места, волоски на моих руках встали от ее близости. Что-то в ней было, какая-то аура, которая заставила меня поверить, что она не была той женщиной, которая терпела либо дураков либо врунов. — Когда ты виделась с психиатром?
Я уставилась на нее в изумлении.
— Э… когда?
Она кивнула, наблюдая за мной тем же пристальным взглядом.
— Хорошо, дайте мне подумать… это было… эм… — я рассматривала свои пальцы, пытаясь разобраться в своих воспоминаниях, найти то, что я хотела, но этого там не было. — Я не помню.
— Месяц назад? Два месяца назад? Год? Пять лет? — спросила она.
— Я не… я не уверена, — сказала я, чувствуя себя такой же разбитой, как я и звучала.
— Позволь мне спросить тогда… какое твое самое раннее воспоминание?
Я действительно сейчас посмотрела на нее.
— А? Зачем вы хотите знать что-то такое неважное, как это?
Она улыбнулась, и я вдруг почувствовала, как купаюсь в тепле, в золотом сияние заботы.
— Неужели мои вопросы беспокоят тебя, дитя?
— Нет, не беспокоят, я просто не вижу, какое это имеет отношение к чему-либо. Мне действительно нужно идти. Мой сын…
— …будет в порядке еще несколько минут.
Она ждала, я оглядела комнату. Остальные трое драконов сидели, смотрели на меня, молча, видимо, довольные тем, что Каава проводит это странный допрос. Я мысленно вздохнула.
— Давайте посмотрим… самое раннее воспоминание. Я предполагаю, что вы имеете в виду, когда я была ребенком.
— Да. Что первое ты помнишь? Голос твоей матери, возможно? Любимую игрушку? Что-то, что напугало тебя? — Предположим, это не больно, ублажить ее, я снова окунулась в черную массу, которая была моей памятью. Ничего.
— Я боюсь, что у меня херовая память. Я ничего не могу вспомнить о том, когда была ребенком.
Она снова кивнула, как будто ожидала этого.
— Твоему сыну только девять, как ты сказала. Ты должна помнить день, когда ты родила его.
— Конечно, я помню… — я замолчала, когда, к моему ужасу, поняла, что я не помню. Я могла увидеть его лицо в моем воображении, но это было его теперешнее лицо, не лицо младенца. Паника накрыла меня. — Вот вам крест! Я не помню этого!
— Вот вам крест? — спросила Май.
Я уставилась на нее в замешательстве, по моей коже бегали мурашки от осознания того, что что-то было серьезно неправильно со мной.
— Что?
— Ты сказала: «Вот вам крест». Это архаичный термин, не так ли?
— Откуда я знаю? — когда я это говорила, мой голос повысился. — У меня психический срыв, а ты волнуешься о какой-то глупой фразой? Разве ты не понимаешь? — Я вскочила на ноги, захватив воротник рубашки Май и тряся ее. — Я не помню первое слово Брома. Я не помню, когда он впервые пошел, или даже как он выглядел, когда был маленьким. Я не помню ничего из этого!
— Ты помнишь, как выходила замуж за своего мужа? — спросила Каава, пока Май мягко отрывала мои руки от своей рубашки.
Мурашки поползли по моим рукам. Я искала, я рылась, я мысленно хватала свою память обеими руками и трясла ее, как будто моя память меня ограбила, но ничего не вышло.
— Нет, — сказала я шепотом, когда страх сменил панику. — Что со мной не так? Почему я ничего не помню?
— Так я и думала, — сказала Каава, беря мой подбородок кончиками пальцев, таким образом, она могла внимательно смотреть в мои глаза. — Твоя память была стерта.
— Зачем кому-то это делать? — почти провопив эти слова, я боролась с желанием сбежать из дома и сесть на первый же самолет до Испании. — Вы сделали это со мной?
— Нет, дитя, — сказала она торжественно, отпуская мой подбородок. — Я подозреваю, что ты поставлена в такие условия забыть.
— Забыть собственного сына? Это не имеет никакого смысла! Кому нужно, чтобы я его забыла?
— Все в порядке, Ясолд. Эээ… Талли, — сказала Мая успокаивающим голосом, мягко направляя меня к дивану. — Я знаю, что ты боишься всего этого, но ты говорила со своим сыном недавно, помнишь? Ты сказала, что с ним все в порядке.
Я цеплялась за это, борясь с растущим страхом, который грозил поглотить меня.
— Да, он в порядке, хотя мне действительно нужно ехать домой. Мне жаль, но я не могу здесь больше оставаться. — Я сделала движение в направлении к двери, прежде чем голос Каава достиг меня.
— И что ты будешь делать, если у тебя начнется другая фуга в то время, как твой сын будет с тобой?
Я замерла на этих словах, медленно поворачиваясь лицом к людям в комнате.
— У меня они бывают только раз в год. Кажется, я уже говорила это.
— Ты сказала своему сыну, что не знаешь, почему она случилась у тебя сейчас. Произошло то, чего ты не ожидала, не так ли?
Я кивнула, мои плечи резко упали.
— У меня не должна была быть она до конца октября.
— И сейчас это случилось.
— Но, Каава, что… — начала говорить Май.
Пожилая женщина подняла руку, и Май замолчала.
— У меня он только раз в год, — сказала я им. — Это была аномалия. Я не знаю, почему он пришел так рано, но я уверена, что этого не повторится.
— Как ты можешь быть уверена? Ты не можешь, не точно (не совсем). Нет ничего, что остановит тебя от еще одной прямо сейчас, или через час, или через неделю, не так ли? — настаивала Каава.
Я скрипнула зубами в знак согласия.
— Что если ты будешь за рулем автомобиля со своим сыном, а тебя вдруг настигнет фуга?
— Это очень маловероятно…
— Но это может произойти, — нажала она. — Ты рискнешь его жизнью?
— Это никогда не случалось раньше, — сказала я, но ужасные мысли, которые она описала, нельзя было выкинуть из головы. Фуга не должна была случиться, но случилась. Что, если она снова придет, когда я буду с Бромом? Мой желудок сжался от всех ужасающих возможностях бедствия.
— Я думаю, что Каава пытается сказать, что пока ты не знаешь, почему у тебя возникли эти… э-э… события, тебе, вероятно, следует остаться с нами, — предложила Май.
— Нет, — сказала я, качая головой. — Я оставила Брома одного и так достаточно надолго. Я должна поехать домой.
— А что, если… — она скользнула взглядом в сторону Габриеля, который кивнул. — Что, если твой сын приедет сюда, к тебе?
— Я не знаю, — сказала я медленно. — Я думаю, что было бы, наверное, лучше ему быть с семьей. Гарет не может быть таким, из него муж то не очень хороший, но он заботился обо мне, до сих пор.
— Как долго он заботится? — сказала Каава, схватившись за мои слова.
— Долгое время, — сказала я наконец, не найдя никаких ответов в моем мозгу.