Фрида снова пожала плечами и сразу поежилась. Ибо даже представить боялась, что пожелала бабуля. Гадость, без сомнения: от нового брака с выбранным ею кандидатом, до возвращения в родовое гнездо Кощеевых. Ни то, ни другое в планы не входило.
— Не собираюсь я плясать под ее дудку, — заявила Фрида, почти поверив самой себе.
Элеонора криво усмехнулась.
— Останешься без магии до конца дней. Опасно, учитывая скольким ведьмам и колдунам ты «удружила». Многие захотят поквитаться. А закон о защите простых смертных на тебя распространяться не будет.
— Подумаешь. Как-нибудь справлюсь.
— А кошка? — Элеонора кивнула на покачивающуюся переноску.
— Что кошка? — Фрида напряглась.
Взгляд главы шабаша не понравился категорически.
— Ваша связь не работает. И если ее не восстановить в течение пары дней, оберегу конец. Ты помнишь, сколько твоей кошке лет? И сколько живут обычные особи? Те, которых не подпитывает магия?
— Лоле двадцать, — пробормотала Фрида и охнула.
Это ж запредельный возраст для обыкновенного хвостика!
Ну, бабка! Чтоб тебе гроб бракованный достался! А ведь она никогда не любила Лолу. Виданное ли дело, белая кошка в Академии!
— Вылезай, — объявила Элеонора. — Мы приехали. Переночуешь здесь. Под защитой родовой магии, пока собственная не вернется.
Фрида выглянула в окно и таки выругалась, за что тут же получила невидимую, но весьма ощутимую оплеуху. Будто кончик хлыста по щеке проехал. Но как не выругаться, если доставили к воротам того самого родового гнезда, порог которого Фрида поклялась никогда не переступать.
— Это не предложение, — отчеканила Элеонора. — Бери кошку и марш в дом. Тетки ждут.
Фрида горько усмехнулась.
Тетки…
Две лгуньи. Такие же, как почившая бабка.
И всё же Фрида подчинилась. Она не в том положении, чтобы артачиться и показывать характер. Да, свалилась катастрофа. Но ее просто нужно пережить. Перетерпеть. Засунуть самолюбие куда подальше, выполнить незыблемый пункт, в чем бы тот ни заключался, вернуть магию себе и Лоле, затем забыть обо всех остальных Кощеевых до конца дней. Если, конечно, еще кто-нибудь из них не поиграется с завещанием.
Лимузин не уезжал. Глава шабаша ждала, чтобы Фрида вошла внутрь, а та застыла перед крыльцом, взирая на готический трехэтажный особняк почти с ненавистью. Простые смертные видят его в ином обличье — помпезным, но не шибко привлекательным новоделом. Никаких горгулий и змей. Забавно, Фрида даже без магии продолжала их видеть. Вот что значит кровь древнейшего и могущественного клана.
Кажется, внутри устали ждать. Двери распахнулись, и на крыльце показалась младшая из тёток — Клара, успевшая выйти замуж и развестись с дюжину раз. Выглядела она, как всегда с иголочки, а черный траурный цвет ей очень шел, удачно гармонируя с белокурыми волосами, собранными нынче в строгий узел.
— Фрида! Проходи-проходи, не стой, как неродная.
Та выдавила дежурную улыбку. Она до сих пор злилась за ложь, которой родня пичкала с рожденья. С другой стороны, в детстве с Кларой Фрида ладила лучше всех. Но вот за спиной одной тетки показалась вторая — Джильда, и желание заходить в дом окончательно пропало. Вот уж сухарь сухарем. Такая же блондинка, как сестра, даже черты лица похожие, но другие. Искаженные. Джильда вечно всем недовольна.
Забавно, но в детстве Фрида гордилась, что единственная в семье родилась брюнеткой. Остальные-то Кощеевы поголовно блондины. Блондины с черными глазами. Не самое обычное явление. И нередко пугающее. К слову, глаза Фриде как раз достались Кощеевские: и цвет, и разрез. Но в остальном она оказалась копией матери, что родню однозначно не приводило в восторг.
— Ужин в восемь, как обычно, — отчеканила Джильда, когда Фрида перешагнула-таки порог некогда родного дома. — Не опаздывай.
— Не собираюсь я с вами ужинать, — объявила та, оглядываясь и ежась.
Будто назад во времени вернулась. Ничего не изменилось вокруг. Абсолютно ничего. Те же картины и ковры. Тот же запах лаванды и звон колокольчиков, призванных защитить жилище от постороннего магического влияния.
— Фрида, ты… — начала, было, тетка, но племянница перебила:
— Скажите, где мне переночевать. И всё на этом. Никакого общения, никаких совместных трапез. Ясно?
Джильда открыла рот, но вмешалась Клара:
— Твоя комната не тронута. Переночуй там.
— Отлично. Провожать не надо, я помню дорогу.
Фрида, не удостоив тёток взгляда, пересекла холл и зашагала по лестнице на второй этаж.
****
Фрида пролежала на кровати часа два, бесцельно глядя в потолок. На той самой кровати, на которой спала ребенком, приезжая домой на выходные и каникулы. Не странно ли снова оказаться здесь? В комнате, в которой, как и в самом доме, ничего не изменилось? На стенах всё те же плакаты, на туалетном столике открытки и безделушки. А вокруг еще много разных вещей, принадлежащих когда-то девочке Фриде. Довольно дорогих, в том числе. Хозяйка оставила их здесь, покидая дом накануне выпускного. Ничего не взяла. Только Лолу. Не хотела, чтобы ее хоть что-то связывало с детством. И с семьей.
Кстати, о Лоле. Та лежала рядом и время от времени вздыхала. Совсем не по-кошачьи.
— Не переживай, — Фрида повернулась к оберегу. — Я выполню треклятый пункт. Обещаю.
Она провела рукой по кошачьей спине, и на ладони остался клок шерсти.
Проклятье! Кошка сдавала. Не по дням, а по часам!
Дверь неожиданно скрипнула, и порог перешагнула… нет, не Клара, как можно было подумать, а Джильда с подносом в руках.
— Ужин, — объявила строго. — А то потом в шабаше пойдут слухи, что морили тебя голодом.
— Спасибо, — Фрида решила не обострять ситуацию.
Однако зря она надеялась, что Джильда быстро удалится.
— Я приготовлю тебе платье на завтра.
— Завещание прочтут в доме, мой «наряд» — Фрида кивнула на водолазку и джинсы, — вполне подойдет.
— А как же похороны? — брови тетки сошлись на переносице.
— Кто сказал, что я на них пойду?
Джильда возмущенно ахнула, всплеснула руками.
— Это неприемлемо. Ты обязана проводить бабушку в последний путь. Заодно, наконец, с Вероникой познакомишься.
— С кем?
— С сестрой!
— Ах, с этой…
Фрида предпочитала не помнить, что отец обзавелся еще одной дочерью. С какой стати звать ее сестрой, если встречи за всю жизнь с общим родителем можно пересчитать по пальцам? Одной руки! Ромочка Кощеев — братец Джильды и Клары — тоже старался не помнить, что до Вероники и ее матери у него был другой брак и другой ребёнок.
— Я никому ничем не обязана, — продолжила Фрида.
— Бабушка тебя вырастила, неблагодарная девчонка! Воспитывала, как и полагается воспитывать перворожденную ведьму клана и…
— Ты хотела сказать перворожденный трофей?! — перебила Фрида яростно.
Ох, зря тётка завела этот разговор. Очень зря!
— У тебя с памятью проблемы, тётя Джильда? Забыла, как обстояли дела?!
Та вытаращила глаза и попятилась. Кажется, она решила, что по прошествии двенадцати лет племянница остыла, и можно спокойно говорить о чем угодно. Да, Фрида остыла. Точнее похоронила случившееся глубоко-глубоко и не вспоминала. Но в этом самом доме, в этой самой спальне с ведьмой, которая… которая…
Черт! Ведь это Джильда виновата. Если бы она не изменила мужу, Фрида ничего бы не узнала. Но дядя Гектор так злился на жену, что вылил ушат помоев на всех Кощеевых, поведав, что думает о каждом из них. А заодно рассказал Фриде то, что дражайшие родственники скрывали с рожденья. Правду, заставившую юную ведьму покинуть дом в тот же вечер и даже отказаться от похода на выпускной бал в Академии.
— Уходи! — приказала Фрида тётке. — И не смейте меня беспокоить до прихода нотариуса. Ноги моей не будет на похоронах, ясно?!
Хоть Фрида лишилась магии и не представляла угрозы для других ведьм и колдунов, в голосе прозвучало столько ярости, что Джильду как ветром сдуло. Только дверь нервно скрипнула.