— Кто вы такие? Что тут происходит?!
— Пьянь, — констатировал другой монах. — Я позову рыцарей.
Никто ему не возразил, и я услышал быстрые удаляющиеся шаги.
Усатый монах наклонился и, подхватив меня подмышки, легко поставил на ноги. Я покачнулся, лишний раз подтверждая их выводы о моем состоянии.
— Как ты сюда вообще пробрался? Святилище охраняется, вход был заперт.
— Я домой шел, а там… — Тут в памяти сверкнули языки огня, я услышал гул пламени, почувствовал запах гари, и тело на миг словно бы ощутило нестерпимый жар.
И крик. Исполненный боли и ужаса крик!
— Настя! — выдохнул я и, вытаращив глаза, уставился в усатое лицо. — Где она?
— Что такое «Настя»? — спросил монах, и я услышал, как инородно, неправильно имя звучит из его уст. Что-то вроде «Нийаситиа» — даже не передать.
— Моя сестра! — выкрикнул я. — Где она? Она… Она тоже здесь?
Я крутил головой. Пятеро монахов смотрели на меня. Кто с презрением, кто с удивлением.
— Ты из академии? — спросил усатый.
В голосе его мне послышалось что-то странное. Он будто протягивал мне спасательный круг, но я понятия не имел, как им воспользоваться.
— Печать, — потребовал он и схватил меня за правую руку, повернул ее тыльной стороной вверх. — Покажи печать.
Я с недоумением таращился на свою ладонь.
— Да какая печать? — отозвался другой монах. — Он же совсем молокосос, и одет в незнамо что. Откуда ты?
— Из Красноярска, — тупо ответил я.
Название города прозвучало ещё хуже имени сестры. Повторить его не решился ни один монах.
— Точно пьяный, — услышал я вердикт. — Или безумный. В любом случае, решать не нам.
Со стороны входа послышался топот тех, кому, видимо, предстояло решать. Я повернул голову. Монахи расступились, и я увидел самых настоящих рыцарей. Их было двое, на них были доспехи, на головах — шлемы, а в ножнах на поясах висели мечи.
— Видите? — говорил идущий следом за ними монах. — Так-то вы несете свою службу? Небось, спали?
Рыцари выглядели смущенными, но смущение быстро уступило место злости.
— Мы никогда не спим на посту! — рявкнул один из них.
Они схватили меня за руки, латные перчатки больно сжали кожу, и я вскрикнул. Похоже, меня таки выкинут сейчас куда-нибудь. Слава… Кому слава — я сразу подумать не сумел, слова подходящего не было. Спустя секунду в голове родилось: «Слава Огню», и легкая боль кольнула в виски́.
— В каземат его бросим, — заявил рыцарь. — Утром разберемся.
Глава 2
Меня выволокли на улицу и потащили по каменной дороге. Я, сообразив, что рыцари мне не рады, благоразумно решил пока помолчать, хотя слово «каземат» мне совсем не понравилось. Вместо того, чтобы задавать вопросы, я начал крутить головой.
Была ночь, но луна светила ярко, и от величия окружающего пейзажа у меня перехватило дыхание. Вокруг меня высились скалы. Острые пики уходили высоко в небеса.
Ветер дул теплый, и это лишний раз утвердило меня в мысли, что я уже не дома. В наших краях даже летом по ночам лучше без куртки не выходить. Я посмотрел на рыцарей и проникся сочувствием. Каково им-то, в тяжеленной броне?
— Может, я сам пойду? — предложил я. — Обещаю, убегать не стану.
Ответа не последовало, и я расслабился. А что еще было делать?
Вывернув шею, я посмотрел назад и увидел, как выглядит оскверненное мной святилище. Как будто каменный мяч, вернее, его половинка лежала посреди горной гряды. Вход в святилище напоминал вход в пещеру и был расположен выше него. Это мне показалось странным. Инстинкт подсказывал, что когда речь идет о чем-то священном, логичнее делать его выше, но здесь у людей, видимо, были другие понятия.
Где-то шумела вода. Дорога петляла, и звук становился то глуше, то громче. В одном месте мы миновали развилку и пошли по узкой тропе. Более широкая вела вниз, и я изловчился посмотреть туда. Увидел внизу каменную стену, тянущуюся, сколько хватало глаз, в обе стороны. Увидел ворота.
Похоже, мы находились в какой-то крепости, расположенной в горах. Похоже, тут все очень серьезно. А если так, то зачем тут сдался я? Кому бы задать этот вопрос? Вот бы в каземате оказался какой-нибудь мудрый старец, который даст хоть пару-тройку ответов из той сотни, что мне позарез нужна.
— Твердой почвы под ногами, рыцари, — послышался глухой, но сильный голос. — Что сотворил этот юноша и куда вы его ведете?
Я с надеждой посмотрел на появившегося на дороге человека. Это был немолодой мужчина, но волосы его и борода были черными, как у молодого. Волосы он завязал в хвост и выглядел бы как потертый жизнью хиппи, если бы не плащ. Настоящий такой плащ, тёмно-серый, всё как полагается. Мужчина закутался в него полностью, даже рук не было видно.
— И вам твердой почвы, почтенный Мелаирим. — Рыцари остановились и чуть склонили головы. — Этот проходимец пробрался в святилище и всполошил служителей. Бросим в каземат, утром глава ордена решит, что с ним делать.
— Кто бы мог подумать, — покачал головой почтенный Мелаирим. — Пробраться в такое укрепленное место… И при этом выглядеть столь жалко. Я склонен видеть здесь волю случая, а не злой умысел. Так ли обязательно ломать жизнь мальчику? Может быть, я заберу его к себе, выясню всё, а вас избавлю от забот?
Он не шелохнулся, но из-под плаща отчетливо донеслось звяканье. Этот звук, надо полагать, во всех мирах универсален. Даже я понял, что рыцарям предлагается взятка. Ненавязчиво так. Мол, ну, захотелось мне монетками побренчать, что такого-то.
И рыцари задумались. Ненадолго.
— Нет, почтенный Мелаирим, — с видимой неохотой сказал тот, что держал меня за левую руку. — При всем уважении, дело замять не удастся. Он осквернил святилище, служителям придется принимать меры.
Вот засада! Это всё из-за того, что меня вырвало? Да Огонь с ним, дайте тряпку, я всё уберу! Ну вот опять этот «Огонь». Что он у меня в голове делает?
— Осквернил! — воскликнул Мелаирим. — Что ж, это, конечно, непростительно. Исполняйте свой долг, благородные рыцари. Каждый должен нести ответ за свои поступки.
Он пошел дальше своей дорогой, однако, когда проходил мимо, то быстро и внимательно посмотрел мне в лицо и, кажется, подмигнул. Впервые в жизни у меня на сердце потеплело от подмигивания незнакомого мужчины.
— Что встал? Пошел! — рявкнул на меня рыцарь справа.
Здорово, теперь я еще и виноват. А кто, спрашивается, избаловал меня, таская на руках?
Выпендриваться я не стал, пошел ногами. Рыцари по-прежнему держали меня с двух сторон, но не так жестко.
Казематы оказались также высеченными в толще скалы, как и святилище, но выглядели поскромнее. У входа рыцари запалили один факел. Потом меня протащили широким коридором и бросили в одну из камер. А потом произошло вот что. Из пола у меня на глазах выросли металлические прутья и упёрлись в потолок.
Решетка закрылась. И рыцари преспокойно ушли.
Я поёжился — тут было прохладно. И, к слову, темно, хоть глаз выколи. Окошко в каземате имелось, но, видимо, выходило на соседнюю скалу, которая напрочь перегораживала свет.
Я вытянул руки, сделал пару шагов и во что-то уперся коленом. Наклонился, пощупал. Похоже, койка, или типа того. Каменная тоже, но застелена чем-то вроде облезлой шкуры. Пахло так себе, но я присел. Не в моем положении было брезговать.
Могли бы хоть факел оставить, изверги. Хотя… Стоп! А вот это уже мысль на миллион.
Я сунул руку в карман джинсов и улыбнулся. Смарт оказался на месте. Вот бы он еще работал…
От перенесенного жара корпус чуть-чуть деформировался, я ощущал это пальцами, но когда я нажал на кнопку включения, экран засветился, на меня посмотрела знакомая мордашка Рены из аниме «Когда плачут цикады». Здравствуй, милая, рад тебя видеть. Сети, разумеется, нет и в помине.
Я провел пальцем по экрану и увидел цифры. Вернее, приготовился увидеть цифры, а увидел непонятные закорючки. То есть, цифры-то были обычными, которые в первом классе изучают, но я их совсем не разбирал. Для меня они были непонятными письменами. Только единицу я более-менее воспринял, а остальные плясали перед глазами, сливаясь в причудливый узор.