Щас будут орелики. Готов к приему гостей?
— Ты, Петр, не нервничай, не петушись. — Самвела не так-то легко было напугать. — Зачем нам спецназ и прочие грубые люди? Мы с тобой ведь до сих пор душа в душу жили, понимали друг друга, поддерживали. И впредь так будет. Пойдем отсюда, я тебе все деньги отдам. Хочешь, вообще все отдам, которые у меня есть? Для дорогого друга! — Самвел широким жестом предложил следовать за собой.
— Еще и издеваешься?
— Нет, зачем? Просто хочу, чтобы ты понял расклад сил. А он на сегодняшний день такой: я — хозяин, ты — дурак. Вот когда звезды повернутся и расположатся по-другому, тогда ты будешь хозяином, а я — дураком.
— Ты дураком себя не считаешь и никогда по доброй воле им не станешь.
— Да потому что я трезво смотрю на вещи. Ну что ты меня пугаешь спецназом? В ментовке твоей тоже не полные идиоты сидят. Бывают, конечно, но не все. Так вот они меня и спросят, как, мол, гражданин Пашаев, к вам попал криминальный элемент Топорков по кличке Крокодил? А я им на это: его мне на блюдце с золотой каемкой притарабанил некто Зайцев, бывший участковый, а сейчас оборотень в погонах. — Самвел нагло и самодовольно ухмыльнулся. — И кому поверят? Мне или тебе, у которого только что звездочки с погон улетели именно из-за этого Крокодила? Так что иди, Петя, отдыхай, водочки попей, — и, резко развернувшись, пошел прочь, ясно дав понять, что перевес сил будет на его стороне при любом раскладе.
После выяснения отношений с Дианой Артем направил свой байк к больнице, где лежала Ника. Войдя в палату, он снял с шеи талисман — небольшую подвеску на шнурке в виде золотой улитки — и протянул его Нике, лежащей на кровати:
— Ника, возьми, это тебе.
— Спасибо! А что это?
— Это талисман. Когда я был гонщиком, у всех были свои обереги. Мой — улитка. Это символ удачи, упорства в достижении цели. Этот талисман был на мне, когда я разбился, и я уверен, что именно он спас меня. Когда-нибудь эта улитка выручит и тебя. Как ты себя чувствуешь?
— Голова кружится, — слабо проговорила Ника. — Лежать еще могу, а пробовала ходить — чуть не упала. Я подходила к окну, смотрела на твои «лекарства», — улыбнулась она.
Артем выглянул в окно, однако от цветочного слова «Ника» там остались лишь фрагменты.
— Растащили мои лекарства, — вздохнул Артем. — Видно, кому-то еще понадобились.
— Если бы так лечили всех, не нужны были бы доктора. — У Ники явно улучшилось настроение.
— А какие еще есть сокращения от имени Доминика?
— Ника… Я не думала. Самое привычное для меня — Доминика Юрьевна.
— Отец тебя называет Никушей. А как тебе понравится Мика? Я хочу называть тебя так, как еще никто никогда не называл.
— Я себя очень странно чувствую рядом с тобой, — Ника говорила, не глядя ему в глаза. — Появился ниоткуда, увел от мужа, да еще имя дал новое. Не слишком ли быстро побежал?
— С такой скоростью, чтобы успеть. Жизнь коротка. Я и так потерял очень много времени. Послушай, Мика, я хочу сделать тебе предложение.
Доминика подняла на Артема удивленные глаза: Артем был серьезен.
— У нас, гонщиков, травмы — норма жизни. Мы перепробовали всех врачей и все больницы. Короче, есть один врач, он классный байкер, владелец клаб-хауса и мой хороший друг. Давай я приведу его к тебе? Мы твоим врачам ничего не скажем. Он придет как обычный посетитель. Я ему верю. Он стольких ребят спас! Мне не нравится твой вид, ты бледная и замученная.
Ника не могла не задать мучивший ее вопрос:
— А что у тебя с Дианой?
Артем ответил твердо и глядя Нике прямо в глаза:
— У меня с Дианой — ничего. Но не потому, что теперь я узнал, что на свете есть женщина со странным и смешным именем Мика… Диана — очень хорошая девчонка, и я ей друг. Я ответил?
Доминика молча кивнула. Затем, видно решив сменить тему, спросила:
— У тебя крупный бизнес? Я в твоей сфере ничего не понимаю.
— Ты всегда правду в глаза режешь? Хочешь узнать, не сяду ли я тебе на шею?
— Мой опыт подсказывает, что так проще: экономишь силы и время. И человек, откровенно отвечающий на прямой вопрос, виден как на ладони. А я хочу тебя рассмотреть. За врача спасибо, но я чувствую, что меня здесь неплохо лечат.
— Бизнес у меня небольшой, но стабильный. В следующий раз я захвачу с собой экономические обоснования моей уверенности в этой стабильности и отчет за прошедший квартал, поговорим, как бизнесмен с бизнесменом.
Поделимся друг с другом наболевшими производственными проблемами, дадим друг другу полезные советы! — Артем подмигнул Нике.
— А что тебе больше всего нравится в бизнесе?
— То, что я сам себе хозяин.
Разговор постепенно перешел на другие темы, но в какой-то момент. Артем заметил, что Доминика отключилась.
— Мика, Мика! — позвал он.
Доминика открыла глаза:
— Извини, мне что-то спать захотелось. Я посплю, ладно?
— Держись, я скоро вернусь. — Артем направился к двери.
— А как тебя мама называет? — неожиданно спросила Доминика.
— Артюша.
— Артюша… — произнесла Ника, словно пробуя имя на вкус. «Нет, для меня это слишком интимно», — решила про себя она. — Я буду называть тебя Арт.
Выманив Самвела из дома, Косарева вернулась к его особняку и направилась прямо к подвалу. Ее окликнул охранник:
— Эй, куда собралась?
— Эйкать и тыкать мне не советую, — резко сказала Косарева. — А куда я собралась, у Самвела спроси, пусть он тебе отчитается. — Увидев, что охранник взялся за телефон, она поспешила заметить: — Ой, не завидую я тебе, если сейчас ему позвонишь. Такой важный клиент к нему пришел, а тут ты со своими мелочными вопросами.
Охранник, поколебавшись, опустил руку с телефоном.
Косарева осторожно открыла дверь подвала. Там было темно, только в углу горел тусклый свет. Крокодил, примостившийся на лежанке, услышал звук открываемой двери.
— Самвел, это ты? — спросил он. — Долго мне тут еще сидеть?
— Это я, Витя. Твоя Надежда. Твой компас земной.
Косарева зашла в подвал и плотно прикрыла за собой дверь. Крокодил испуганно подхватился, вспрыгнул на топчан, вжался в стену.
— Не подходи, зараза! — закричал он.
— Зачем ты так, Витя? — вкрадчиво проговорила Косарева. — Плохие слова говорить нехорошо. Чего всполошился? Давай сядем рядком, поговорим ладком…
— Покажи руки.
Косарева рассмеялась и показала руки.
— Чего ты так испугался, а, Витя?
— Зачем ты так поступила со мной, Надя? Мы же не чужие. У нас дети есть.
— Вот не думала, что ты такой сентиментальный. Ответь мне честно, Витя, почему ты решил меня Самвелу сдать? Только не ври, я все слышала сама, вон за этой дверью стояла. И про тайник наш рассказал, и вызвался сам этот тайник раскурочить. А, Крокодилище?!
Косарева неожиданно схватила Крокодила за горло. Тот выпучил глаза. Косарева расслабила руки, он судорожно сглотнул и сполз на пол.
— Не тебе, Крокодилыч, меня в жестокости обвинять, — зло сказала Косарева.
— Но я тебя не мочил! — его все еще трясло.
Косарева изумленно посмотрела на него:
— А кто тебя мочил?
В ее голосе было столько искренности, что Крокодил смешался.
— А в погребе ломиком? — неуверенно проговорил он.
Косарева рассмеялась и ласково потрепала его по голове.
— Насмешил, Крокодилыч, ох, насмешил. Я? Тебя? Ломиком? По голове? Вот этими вот руками?
Крокодил недоверчиво посмотрел на Косареву. Она вздохнула:
— Я так переживала, когда увидела тебя там, на земляном полу, в луже крови… — Косарева только что слезу не смахнула.
— А как же я там… это… очутился, если не ты? Кто?
— Ты, Витя, вспомни: ты шел впереди меня, поскользнулся и рухнул со ступенек вниз. Когда я пришла в себя от ужаса, ты уже лежал в крови.
Крокодил потер шею, искоса поглядывая на Косареву.
— Я спустилась к тебе, и так тебя, и эдак, мол, очнись, Витенька. А ты — как мертвый. Я и решила, что ты помер. Что мне было делать? Достала деньги, не пропадать же добру. И ушла.