Тебя как звать? Любопытнов? Коломыта, держи вещи Любопытнова да береги их особо. Слышишь?
Мы по конвейеру принимали узелки, сундучки, баулы. Ребята, которых мигом растормошил Король, попрыгали с машины, кто налегке, а кто - прижимая к груди какой-нибудь самый заветный узелок.
Мы с Галей начали принимать ребят. Мелькали лица, то круглые, то узкие и худые, глазастые, курносые, волосы ежиком, волосы, заботливо причесанные на пробор, а вот высокий сухощавый мальчик, острая голова его обрита наголо.
- Что это тебя обрили на зиму глядя?
- Скарлатиной болел.
Вот еще один бритый: тоже болел скарлатиной. Вот лицо страшное: вся правая щека залита багровым родимым пятном. А какие великолепные глаза сверкают из-за мохнатых ресниц - яркие, синие. И в глазах этих затаенное ожидание: не встретят ли они испуга или отвращения в моих? Спокойно иду навстречу этому взгляду.
- А тебя как? Искра? Хорошая фамилия. А зовут? Степан, так... Ого, отметки у тебя... молодчина! Теперь иди вот к Галине Константиновне, получи белье. Ну, а ты? - обращаюсь к следующему.
- Лев Литвиненко.
Лев Литвиненко, потупясь, смотрит на свои башмаки. Причина его смущения более чем ясна:
русский язык - "неуд",
арифметика - "неуд",
история, география, немецкий язык - "неуд", "неуд", "неуд"...
- Гм... Ну ладно. Пойди вымойся, потом поговорим.
Он вскидывает на меня глаза - не угроза ли звучит в моем голосе? - и вот еще одно зеркало души: большущие, серые с черным ободком, глубокие и выразительные... Нет, не должен бы мальчишка с такими глазами плохо соображать. Откуда же столько "неудов"?
Следующий - от горшка два вершка, льняные волосы спущены на лоб. "Вот он я, весь тут, а вы что такое?" - говорит его взгляд. Назвался мальчуган коротко и звонко:
- Витязь.
Я даже не сразу понял, что это фамилия, и посмотрел с недоумением. Он повторил:
- Это я. По фамилии Витязь. А зовут Гриша.
Под вечер из роно приводят еще одного - высокого худого парнишку. Ослепительно белозубый, с дерзкими зелеными глазами, он держит за ошейник рослого, косматого пса.
- Катаев Николай, - представляется он и добавляет: - Смогу у вас остаться, только если примете Огурчика.
- Кого?
- Собаку, зовется Огурчик.
Я поглядел на собаку - она никак не оправдывала своей клички: большущий пес неведомой породы и хмурого нрава.
- Он со мной уже два года. Как ни гоните, все равно не уйдет. Очень хороший сторож. Зря не лает. Берете?
Катаев не упрашивал, он говорил кратко, по-деловому, и я так же по-деловому ответил:
- Беру!
Баня у нас за селом. Девочек отводит в баню Галя, мальчиков - Митя. Я остаюсь доканчивать прием...
Вечером мы все собираемся в нашей столовой, длинной комнате с низким потолком, и я рассказываю ребятам, как накануне, 27 января, мы с Лирой повстречали первую нашу четверку. Вот с этого, со вчерашнего дня и начал жить наш дом. Теперь мы одна семья. У нас много имен и фамилий, но пусть у нас будет и одно общее имя, которым мы будем дорожить и гордиться.
Давайте назовем наш дом в честь большой, дружной семьи, которая достойно перенесла суровое испытание, - в честь челюскинцев. Но имя это большое, высокое, надо, чтобы мы его заслужили. Так будем добиваться этого, чтоб по праву и с честью носить имя: челюскинцы.
По комнате словно прокатывается теплая волна, всем это по душе: кто же не тревожился за челюскинцев, не восхищался их выдержкой, не радовался их спасению!
- Так давайте жить дружно и счастливо! - говорю я.
В углу, спиной к печке, стоит Галя. На фоне ярко-белых, до голубизны, изразцов еще смуглей кажется ее исхудалое лицо, еще чернее глаза...
Ночью, когда ребята спят, мы с Галей обходим спальни. Галя вглядывается в спящие лица, вглядывается с тревогой, надеждой и грустью. Я крепко держу ее за руку. Теперь мы будем работать вместе.