На заре веков случилось так, что многочисленные адепты магии, поднакопив опыт, решились на борьбу не просто друг с другом, но с самим мирозданием. Ведающих в ту пору не было; это потом уже они взяли на себя роль гармонирующую.
В общем, обращали тогда волшебники вспять реки, пронзали горы, острова двигали да явления природные и людские к влиянию наиболее подверженные порабощали. И в какой то миг картина мира накренилась. Да так, что под угрозой оказалось существование всей нашей расы. Инапуганные маги создали формулу равновесия, противопоставив все существующее пространство друг другу. Долины — вершинам; ночь — дню; светлое — темному. И чтобы не смешиваться в дальнейшем и не губить окружающее пространство, решили использовать в волшбе различные методы. Источник то один был — сама магическая суть мира.
Те, кто сосредоточился на внутренних ресурсах, кто из собственного сознания добывал изменения, ушли южнее, к солнцу, назвали себя «светлыми» и стали основоположниками Королевства великого. «Темные» же, бравшие энергию и ингредиенты из окружающего мира и предпочитавшие заклинания, отправились севернее и учредили Империю. Как уж там получилось, что жители обоих государств спустя какое-то время стали считать себя соперниками, светлых — неженками, а темных — злыднями — мне неведомо. Правители, определенно на эту тему не распространялись, пересудам не препятствовали, но войны никогда не допускали.
Я вздохнула. Светлые особо не любили тех, кто от них отличался; тем более, что именно на территории Темной Империи произошла в результате то ли несчастных случаев, то ли сознательных экспериментов, селекция и появилась опасная и весьма воинственная каста двуликих. Этими двуликими все младенцы были пуганы, хотя ничего такого они не творили непотребного; просто вот свойственно людям бояться и презирать все, что им непонятно.
Ведающие были отдельной категорией магически одаренных, пусть и рождались, практически всегда, в семьях светлых магов — потому и замок Верховной, где велось обучение, в Королевстве находился; работали мы не так, как светлые или темные — мы видели особым зрением плетения любых структур, предметов и действий и могли их менять. И делали это исключительно в целях поддержания равновесия.
Другими методами, при необходимости, мы тоже не брезговали.
Я внимательно посмотрела на колбу с серовато-пузырчатой жидкостью.
Затем аккуратно взяла стекляшку с голубым взваром, над которым трудилась не покладая рук два часа, и влила в основу, превращая полученную смесь в ярко-зеленую прозрачную жидкость. Понюхала и довольно улыбнулась. Отличный выходит универсальный «расслабитель». Дождалась, когда уйдут мягкие зеленоватые всполохи, и подошла с мензуркой к поставленному еще с вечера тесту. Тесто поднялось над кастрюлькой и грозилось через край перевалиться.
Все шло, как задумано.
— Ай да пирожки, девоньки, — Гаврилович умильно уплетал уже шестой и тянулся за следующим. Но я не позволила, по пухлой рученьке хлопнула.
— Всех угостить надобно, не жадничайте.
— Что, повиниться решили? — подмигнул мне весьма довольный начальник.
Я кротко улыбнулась и кивнула. А затем принялась обходить всех присутствующих, коих был полный отдел наш. Вроде как и в благодарность, и в извинение.
Каринка с Миланкой по этажам пошли, все с теми же пирожками — мы на работу чуть не опоздали, лепили их, умаялись. Подружки выглядели бледными — скольжение по граням да вдали от родного дома ой как непросто давалось. И сведения они принесли самые тревожащие; легко то искать сведения, когда понимаешь уже, что искать.
В доках окаянных не только Конного разбойники действовали, но еще и при трех главарях несколько месяцев назад крепки молодцы появились с амулетами страшными; и ходили по докам слухи один другого ужаснее про амулеты то эти смертельные. Не зря ходили — пусть не до конца в природе их треклятой я разобралась, но то что это душекопцы понятно стало. А значит, кому-то понадобились неприкаянные для дела страшного; и для какого именно дела я уже тоже понимать начала, только все сомневалась, что решился кто на такое лютое умерщвление целого мира.
А то и хуже — не смерти Мерзомысленный хочет.
Конный и его сподвижники под ним, похоже, и ходили; и в страже да прокуратуре прикрытие имели. Взбаламутила я вчера начальство то своими словами; носом землю они рыть начали. Да только могут не успеть распознать, куда ниточки тянутся. Вот я и решилась на средство сложное, мало кому знакомое, оттого ко мне не ведущее. Осмотрела свой отдел внимательно, но ничего подозрительного не обнаружила и с облегчением вздохнула. Прикипела я к нашим то неожиданно — хорошо что мыслями они чистые.
Как вернулись подружки, я их чай самих пить усадила, а то едва на ногах те держались, а сама в Отдел Убийства, к начальству их пошла. Слухи собранные, да документы подсмотренные, ну и собственные мысли, что крутились неосознанно, прям сами к нему толкали. Девчонкам не сказала ничего, только лишь то, что чайник с душистым напитком горячим отнесу по поручению Гавриловича коллегам; а то не отпустили бы, а мне одной идти надобно было, чтобы подозрений не вызвать. Пора бы на разговор кое-кого вызвать, чтобы остальные заприметили и дальше уже разобрались со всем.
Зашла в кабинет к начальнику по убийствам, Савелию Багратионовичем названному, и застала того в состоянии возбуждения. Испарина на лбу у него выступила, шея мощная воротник распирала — будто воздуха то ему мало было. Я посмотрела на того особым зрением, что старалась не демонстрировать ранее — померкло сияние то вокруг головы, темными всполохами заменилось. Ах на что ж пошел ты Багратионович, и чего ради? Злато ли предложили или могущество? Подобрались то как к тебе?
Но не это важно было сейчас, а другое. Удостовериться.
— Савелий Багратионович — поклонилась я, да чашку чая подвинула, пирожки подтолкнула — Спросить я вас хотела бы…
Тот от странных ощущений отвлекся и на меня посмотрел чуть безумным взглядом. Опытный алхимик узнал бы воздействие; но опытных алхимиков в Светлой столице всех распугали. И потому, будто не обращая внимания на состояние странное, продолжила говорить:
— Я ведь в доках была когда, несколько раз про убийства некие слышала. С обычными прокурорскими люд простой разговаривать не хочет, вроде как скажешь вам — а вы их за рученьки и в тюрьму. А мне, молодой девице, и не страшно поведать… В общем, в самых темных углах, говорят, умерших таких находят, что после ритуала страшного — я перешла на шепот и преданно на мужчину глянула. У того вид сделался совсем нехорошим; пятнами над ним ужас взвился, злость да страх разоблачения. Да и сам он все хуже себя чувствовал, почти уже не контролировал.
Эх, хороший «расслабитель» дед мой в свое время придумал! Пару раз для проверки помню придворным в вино подмешивал — то то насмотрелись мы на истинные чувства, да порывы неконтролируемые.
— Боязно мне что-то — продолжила я наивно и будто невзначай еще к Савелию подвинулась. Тот был мужчиной видным, ежели со стороны посмотреть — статный, с висками чуть сединой тронутыми, лицом благородным. Вроде как и могла юная девица влюбиться и довериться — К своему начальству хотела пойти, да только они меня всерьез не воспринимают; а вы, Савелий Багратионович, в прокуратуре человек известный своим характером и умом, наверняка расследовать те случаи сможете, тем более, что вашему отделу и принадлежат они.
Так, потряхивать начало. Немного осталось. И уже почти не осторожничая:
— Вот только непонятно мне, как же ваши подчиненные тела проглядели то…
Красная вспышка над головой чуть глазам больно не сделала.
Еще секунду назад бледный, но на человека похожий мужчина лицом поплыл, исказился, оскал зубной выставил, да на меня прыгнул, попутно амулет убийственный доставая. Он не сознавал уже ни где находится, ни кто он сам и кем мне является — одно желание у него было — уничтожить к его тайнам прикоснувшегося. Я прочь отбежала, повалив стулья с грохотом, на всякий случай вскрикнула для достоверности реакции, да чайник с горячим чаем схватила, в обезумевшего кинула. А тому хоть бы что: