— В общем, по основным показателям результат такой, — мама достала исчирканную бумажку. — плотность у Лены по второму рангу, у тебя немного больше, но тоже второй. Объём у обоих на первый ранг. Контроль у Лены двойка, у тебя целая тройка.
— А это много или мало?
— Для шестилетних-то? Очень много, очень. Ненормально много. Для вашего возраста и первый ранг ненормально. А контроль это вообще запредельное что-то — когда меня отлучили, я до четвёртого ранга откатилась. Со вторым-третьим рангом поступают в Академиум, четвёртый-пятый ранг — это выпускник Академиума, так что сам прикидывай. Но сейчас главное, чтобы развитие продолжалось, а то ведь бывает, что сначала всплеск, и на этом всё заканчивается. Вам никак нельзя останавливаться с тренировками. Если развитие затормозится, то потом его уже будет не разогнать.
В принципе, большой неожиданности в таком результате для меня не было — я уже давно пришёл к выводу о причинах своего раннего развития. Главную роль сыграло моё видение Силы — хотя было неясно, было ли это связано с памятью о коридоре света, или же такое видение было присуще всем младенцам. В пользу последнего предположения говорило то, что Лена тоже увидела Силу, но это могло быть и следствием нашей близости. Ну и в результате раннее осознание себя, и тренировки с младенческих лет дали ожидаемый результат.
— А какой показатель самый важный?
— Смотря для кого. Для целителя главное контроль, вы уже сейчас могли бы помощниками целителя работать, если бы дар был, конечно. Хотя для целителя ранг вообще мало значит, главное, дар иметь. Мой наставник всего седьмой, но считается одним из сильнейших. Для воина важнее объем и плотность. Для ремесленника — контроль и немного плотность. — мама пристально на меня посмотрела, — Кени, ты понимаешь, что всё это не делает вас Владеющими?
— Понимаю. Знания и опыт нужны.
— Хорошо, что ты это понимаешь. — улыбнулась мама, — умный ты у меня.
— Мне приходится быть умным, — пробурчал я, — у меня две женщины на руках.
Мама захохотала, схватила меня в охапку, и начала тискать.
— Ну что такое! — я возмущённо завопил. — Что за привычка меня тискать как игрушку!
— Ладно, ладно, не сердись, больше не буду. Очень уж трудно удержаться. — мама поцеловала меня в макушку, — А Леночке лучше про результаты не говори — ты-то посерьёзнее, а она совсем ещё ребёнок, может и похвастаться перед кем-нибудь.
Глава 2
Лето постепенно шло к концу, и нагрузки у нас ещё прибавилась. Стало больше физических упражнений, мы начали делать упражнения на развитие эмпатии. Как сказала мама: «Это мало у кого получается, но у вас может выйти, хотя бы друг с другом». Разные упражнения занимали заметную часть нашего времени, и мать озаботилась нашими развлечениями, здраво рассудив, что дети не могут непрерывно учиться. В один из выходных она заявила:
— Сегодня поедем в визион.
— А что это?
— Я знаю, — влезла Ленка, — Марта с Гертой там были, хвастались. Они вообще задаваки.
— И что там? — спрашиваю.
— Долго объяснять, — снисходительно махнула рукой, — сам увидишь.
Всё ясно — сама толком не поняла, о чём девчонки хвастались. Мать прятала улыбку.
Визион оказался чем-то вроде пафосного кинотеатра. Бархат и позолота, дети с родителями сидят за столиками, официанты разносят закуски и напитки. Всё включено в стоимость билета, заведение явно не для бедных. Я ожидал чего-то грандиозного, однако всё оказалось гораздо проще — на большой экран проецировалась картинка, чтец зачитывал текст, всё это сопровождалось игрой на клавире[4]. Потом картинка менялась. Я был совершенно разочарован, но очень скоро мне пришлось изменить своё первоначальное мнение. Стоило только внимательно всмотреться и вслушаться, и все менялось. Картина на экране приобретала выпуклость и цвет, наливалась жизнью, и буквально затягивала в себя зрителя. Было полное ощущение присутствия — цвета, звуки, запахи, всё давало чувство реальности повествования. Это больше не было статичной картинкой на экране — я действительно стоял в настоящем летнем лесу, а другие зрители ощущались как что-то неясное где-то на грани восприятия. Какая-то магия тут, несомненно, присутствовала.
[4 — Клавишный музыкальный инструмент, похожий на фортепиано.]
Маленькие зрители, включая Ленку, были в полном восторге. Давали героическую историю, где звери защищали свой лес от подлых захватчиков, в роли которых выступали довольно отвратительного вида свиньи в каких-то тевтонских шлемах. Псов-рыцарей, то есть свиней-рыцарей, в конце концов с позором изгнали, вызвав у публики бурное ликование.
Жаль, что этот мир ещё не дорос до братьев Люмьер, представляю, какое потрясающее три-дэ тут сделали бы из обычного фильма. Изобрести синематограф, что ли — попаданец я или тварь дрожащая?[5] Вот только не знаю, как эти самые киноплёнки устроены, а то бы непременно ошарашил местных продвинутой технологией.
[5 — Главный герой переиначил фразу из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».]
Надо сказать, что я много времени посвятил раздумьям о перспективах прогрессорства. Дело в том, что хотя с первого взгляда и казалось, что я получил немало роялей из кустов, каждый мой подарок был, как бы это сказать, слегка с гнильцой. Мать аристократка, но изгнанная, с другими аристократами контактов не поддерживает, и к тому же в плохих, если не сказать враждебных отношениях с Матерью сильнейшего рода. Вхождению в столичное общество это, мягко говоря, не способствует. Да, моя семья обеспечена, но эта обеспеченность базируется исключительно на личных доходах матери. Довольно больших доходах, но случись с ней что, и вся обеспеченность растает как дым. То есть деньги у семьи водятся, а вот состояния нету. С моей силой вопрос также не совсем ясен — развитие в принципе может остановиться в любой момент, а мой текущий уровень не дотягивает даже до минимального ранга Владеющего. Конечно, родись я в крестьянской семье, ситуация была бы не в пример хуже, но всё же понимание, что карета в любой момент может превратиться в тыкву, порядком нервировало. Мне хотелось бы иметь более надёжную основу.
Использование изобретений моего старого мира просто напрашивалось, но в конечном итоге, мне так и не удалось придумать, как из этого извлечь хоть какую-то пользу. Мелочи вроде замка-молнии или складного ножа здесь благополучно придумали и без умного меня. Что-то же посерьёзнее выглядело совсем безнадёжным. К примеру, я неплохо знал устройство биполярного транзистора, но был не в состоянии превратить это знание в комплект технологической документации. К тому же производство полупроводников базировалось на огромном числе непростых технологий, начиная от зонной плавки и кончая фотолитографией, которые, в свою очередь, базировались ещё на чём-то, и так далее. Развить целую группу отраслей было далеко за пределами возможностей одного человека, даже если представить, что найдётся сумасшедший, готовый эту безумную затею профинансировать.
Однако и более-менее подходящие под текущий технический уровень вещи также не выглядели перспективными. Например, я в общих чертах представлял себе устройство дизельного двигателя, но не знал устройства многих важнейших частей, да и вообще мои познания были на уровне картинки из популярной книжки. Всё то, что я знал, легко мог придумать любой инженер-двигателист. Единственным моим преимуществом было то, что я точно знал, что это направление не тупиковое, но заинтересовать нужных людей голой идеей было совершенно нереально, а изготовить хотя бы действующий макет было не в моих силах, и я это осознавал с полной ясностью.
В конце концов я пришёл к выводу, что идея прогрессорства — это полный бред, годный лишь для написания фэнтези. Каждый мир развивается по собственному пути; если какое-то изобретение находится в рамках этого магистрального пути, его сделают и без попаданца. Можно вписаться и снять немного сливок, но для этого слишком многое должно совпасть — запрос общества на нововведение, достаточно полные знания именно по этому вопросу, а главное, способность убедить нужных людей, что ты можешь выдать реальный и востребованный продукт. Или же нужно быть одновременно гениальным организатором, гениальным финансистом, и гениальным инженером. Может, такие люди и существуют, но это явно не мой случай.