Для человека, который никогда серьезно не влюблялся, она была удивительно осведомлена о последствиях.
Любаша считала, что за счастье надо бороться. Открыть дверь в Британскую Империю с ноги, просочиться дымом под его порог и обвить цепями мужественную грудь. И клевать с завидной регулярностью печень - чтобы не забывал обо мне.
Вот только подобная тактика в её жизни не сказать что принесла огромное счастье.
Я же…
Я же продолжаю переписываться с Антоном.
Перебрасываться через сетку шутками - и отбивать проскальзывающую иронию.
Отправлять с магической совой теплые пожелания и смешные картинки - и ждать у моря погоды, когда он, порой целый день, не отвечал на мое доброе утро.
Засовывать карту, ведущую к сокровищу, то есть ко мне, в бутылочную почту - и с надеждой смотреть на бурные волны, которые должны были ее доставить.
Тонуть в отчаянии и улыбаться в каждой строчке.
Бесконечно…
Ну ладно, дней десять.
А потом я получила конверт, который принес курьер на работу.
«Почему через три недели?» - было первым, что я написала Антону, когда вскрыла конверт.
Нет, не
«С чего ты решил, что я могу поехать?»
и не
«В честь чего это? День рождения у меня не скоро».
или
«А где обратная дата?»
Потому что в конверте лежал билет. До Лондона. Первым классом.
В один конец.
Ответ в мессенджер пришел незамедлительно
«Потому что трех недель достаточно, чтобы уволиться с работы, съехать с квартиры и получить долгосрочную визу - документы для нее тебе передадут завтра».
А дальше, как ни в чем ни бывало:
«Сижу в итальянском ресторане, в который меня затащили партнеры, и пытаюсь понять, что скрывается за названием «лампредотто». Брать или не брать?»
Мы часто играли в эту игру.
И многое таким образом попробовали. На авось.
«Наверняка что-то воздушное, с муссом и зеленью. Бери» - напечатала я задрожавшими пальцами. С трудом справляясь с желанием расплакаться от счастья.
И рассмеялась, увидев фото «чего-то воздушного».
«Это оказалась булочка с коровьим желудком. Но вкусно»
А я уже гуглила как должно выглядеть заявление об увольнении.
Да, может это все было не правильно. Опасно. Вредно для здоровья.
Может не стоило обрубать концы и сжигать мосты, расставаться с тем, что способно удовлетворить базовые потребности человека - работой, которая позволяла мне покупать продукты, и крышей над головой. Может быть это слишком незрело упаковывать свою жизнь в чемодан и лететь туда, где еще не понятно, как обернется.
Все может быть. Здесь все было без гарантий.
В жизни их вообще мало.
Но, несмотря на испуганные вскрики коллег, друзей, родителей, которые - уж не знаю, хорошо это или плохо - жили слишком далеко от Москвы, чтобы приехать меня уговаривать лично, я не сомневалась ни секунды.
Даже на мгновение у меня не возникло мысли, что можно поступить как-то по другому.
Да, без обещаний.
Да, я не понимала, какое будущее меня там ждет, и чем я там буду заниматься.
Но при чем тут всё вот это, придуманное редакторами женских журналов, которые каждый раз уговаривали меня со страниц своих изданий «узнать друг - друга получше» и «договариваться на берегу», если это моя жизнь?
Я оставила их советы там же, где и ключи от уже не моей квартиры, старые вещи и прошлое. А в чемодан положила только любимые книги, ноутбук, графин и несколько новых комплектов кружевного белья. _к_н_и_г_о_ч_е_й._н_е_т_ Которое я выбирала по принципу «порвется или нет».
Ну да, тут кое-кто перечитал любовных романов и решил воплотить все, что там пишут, в действительность.
Я так широко улыбалась стюардессе и попутчикам, что они от меня шарахались.
Перепробовала и перетрогала все, до чего дотянулась, в салоне.
Съела и выпила все, что мне предложили.
И наплевала на все косые взгляды, когда, повизгивая от предвкушения, понеслась к выходу из зала прибытия.
Я замерла, будто врезавшись в стену, когда увидела его...
И спустя секунду я уже висела на шее у Антона, обхватив мужской торс руками и ногами, желая пробраться к нему под футболку - а лучше под кожу - и не собираясь сдавать своих позиций.
Хотя нет, сдать пришлось.
Нам же надо было как-то добраться до его машины.
И как-то доехать до дома - хотя пару раз приходилось останавливаться, чтобы обменяться дыханием. И если бы не огромные штрафы и публичные наказания, мы бы точно не дотерпели до его огромной квартиры. До его огромной страсти.
А дальше начались будни.
У меня не было языкового барьера. Но и не было представления, чем я буду заниматься.
Антон не давил. Не предлагал. Не настаивал. И не пытался устроить меня на работу к себе или своим многочисленным друзьям и партнерам. При этом полностью и молча взяв на себя все мои расходы.
Но спустя несколько дней после моего приезда усадил меня перед собой и, серьезно глядя в глаза, сказал, что я могу исполнить любую свою мечту. И сделать - или попробовать сделать - то, что всегда хотела. Или не хотела, но захочу с того момента, как придумаю. И что у него достаточно денег, чтобы покрыть почти любые мои расходы и доходы тоже.
А я и не думала.
Спустя несколько дней уже стояла в магазине фотооптики. Может и банально в наш век фотографов-в-каждом- подъезде, но я так долго не могла себе позволить быть банальной...
Щелк.
Двое под красным зонтом возле красной будки. И дождь объединяет их не меньше, чем любовь.
Щелк.
Увлеченный книгой парень в независимом книжном магазине Daunt Books, будто вытащенном из книг о Гарри Поттере.
Щелк.
Два персонажа стимпанк-уикенда в кожаных корсетах и золотых шестеренках сидят на траве, уставившись в смартфоны.
Щелк.
Мост трансформер свернулся как гусеница.
А еще на моих фото был Антон.
Много Антона.
Которого никогда не бывало для меня много.
Я наслаждалась каждой секундой с ним наедине. И предвкушением эти секунд, минут и дней, когда мы были порознь. Он пропадал на работе - я на улицах уже своего, гулкого, шумного, разного города.
Он писал мне:
«Разве должно быть совещание креативного отдела таким скучным?» а я писала
«А ты знаешь, что здание секретной разведывательной службы выглядит так, будто его собрали из кубиков Лего?».
Или:
«Я научилась готовить картофельную запеканку. А еще у меня остались одни не порванные трусики».
Мы ездили на выходные через тоннель во Францию, пить шампанское и есть устрицы, а пятничными вечерами веселились с его друзьями в самых отвязных клубах.
Я провожала его в аэропорт и смотрела, как взлетает его самолет.
А он всегда привозил мне из деловых поездок Самую Странную Вещь, которую можно найти в том городе.
Я покупала краску и экспериментировала со стенами в квартире.
А он ругал дорожные пробки, которые помешали ему на пятнадцать минут раньше поцеловать своего обожаемого котенка.
Он так и представил меня спустя два месяца на большом сборище своей семье.
- Моя Китти.
И я, совершенно оправдывая это прозвище, почти сжалась в клубок и прильнула к его плечу. Хотя хотелось шипеть и царапаться от страха.
Что не понравлюсь.
Что не примут.
Что попробуют убедить избавиться от меня.
Там были все его братья. А еще ярко-рыжая сестра, про которую он так много рассказывал - и с которой я очень хотела познакомиться. И её монументально-непроницаемый муж, который нервировал даже когда не двигался и не разговаривал. И сестра этого мужа, английская и очень светская, со своим улыбчивым англичанином. И их родители...
- Ну да, от Антона я другого и не ожидала, - презрительно бросила взрослая и ухоженная блондинка, осмотрев меня с головы до ног.
- Не обращай внимания, - тихонько хмыкнула возле меня рыжая Ярослава. - Эта стер... дама и меня пыталась развести с лапочкой. - При взгляде на «лапочку» я опять дернулась. - Но она оказалась охренительной бабушкой - и единственной на нас всех - и за это мы готовы ей простить многое.