Я горжусь тобой, малыш.
– Спасибо, мам! – издал он торжествующий вопль.
– Ну вот и отлично. – Она мягко отстранилась и поднялась. Они пожали друг другу руки. – А теперь я хочу с часок погонять Пулю, прежде чем явится Жанин, чтобы гнать лошадям глистов. Кроме того, у меня сегодня куча дел.
– Она будет делать им уколы?
– Нет, – ответила мать и надела перчатку.
– Можно мне остаться и посмотреть, как ты будешь ездить?
– Ты помнишь правила?
– Конечно, нет, мам.
– Не болтать и не вылезать за ограду.
– Ты не прочь повторить правила еще раз, да? – усмехнулся он.
Она рассмеялась и стала затягивать подпругу.
– Принеси мне шлем, Бретти, – попросила она.
Он бросился туда, где хранилась упряжь. Возле сундука с надписью «вещи Майк» он встал на колени, с трудом поднял крышку и стал рыться в ворохе шлеек, скребков и подков, пока не нашел черный бархатный шлем. Зажав его под мышкой, он бегом вернулся в манеж.
Мать уже сидела в седле, положив обе руки на холку.
– Спасибо, дорогой, – поблагодарила она.
Когда мать вывела Пулю на беговую дорожку, Брет уже занял свое любимое место: вскарабкался по жердям и уселся сверху.
Они кружились по манежу. Брет видел, как мать ускоряет ход лошади, постепенно разогревая ее: сначала шагом, потом трусцой, рысью, быстрой рысью и наконец галопом. На его глазах лошадь и всадница сливались в единое живое существо.
Брет безошибочно угадал момент, когда мать приготовилась преодолеть препятствие. Он много раз наблюдал это и подмечал малейшие изменения в ее посадке, которые предшествовали прыжку.
Но на этот раз он заметил что-то странное.
– Подожди, мама! – крикнул он, наклоняясь вперед. – Кто-то сдвинул планку…
Но она не слышала его. Пуля занервничала, хотя мать всеми силами старалась выпрямить ее бег, чтобы вписаться в дугу и ровно подойти к препятствию.
– Тихо, девочка… Не волнуйся…
Брет хотел выбежать на манеж, но вспомнил, что ему это запрещено, тем более когда мать готовится к прыжку.
Кричать было поздно. Мать уже подъехала к препятствию. Брет чувствовал, как сердце бешено колотится у него в груди.
Что-то не так! Эти слова, раз возникшие в его сознании, с каждым мгновением становились все более навязчивыми и пугающими. Ему хотелось закричать, но в горле встал тугой комок.
Серебряная Пуля с лету преодолела фальшивую кирпичную стену. Брет услышал, как мать радостно рассмеялась. Но минутное облегчение растаяло без следа. Серебряная Пуля вдруг замерла.
Секунду назад мать смеялась, а теперь перелетела через голову лошади и с такой силой ударилась о столб, что вся изгородь заходила ходуном. Еще мгновение – и вот она лежит на песке, распластанная, словно лист скомканной бумаги.
В манеже воцарилась полнейшая тишина, в которой Брет мог различить только собственное жаркое дыхание. Лошадь стояла не шелохнувшись, как будто ничего не произошло.
Брет слез с изгороди и помчался к матери. Он упал на колени рядом с ней. Из-под бархатного шлема струилась кровь, щедро смачивая пряди темных волос, выбившихся на лоб.
– Мам? – Он робко потряс ее за плечо.
Волосы шевельнулись, и он увидел, что ее левый глаз открыт.
Сестра Брета Джейси первая услышала его крик и прибежала в манеж, завернувшись в отцовский плащ.
– Бретти… – начала она испуганно и тут заметила мать, неподвижно лежащую на песке. – О Господи! Не трогай ее! Я сейчас позову папу!
Брет был не в силах прикоснуться к матери, даже если бы захотел. Он лишь безмолвно молил Бога, чтобы она встала.