Концерт для фортепьяно с оркестром — странный выбор?
— Чем ты занималась?
— Расслабляющая терапия, музыка, — она отсалютовала бокалом, — и ванна.
— Тебе нужно расслабиться?
— Немного. — Уголки ее рта приподнялись. — Теперь у меня есть преимущество.
Они прямо посмотрели в глаза друг другу. Обоим было трудно.
Но Энджи есть Энджи, она всегда старается найти способ решения проблемы.
— Ты уверен, что не хочешь выпить? Или принять ванну? Рекомендую джакузи.
Видимо, нежелание всего перечисленного было написано у него на лице. Он в нерешительности застыл посередине комнаты.
— Хорошо, тогда снимай рубашку.
Она поставила на прикроватный столик стакан и начала разминать пальцы.
— Сделаю тебе массаж.
— Не надо.
— Чушь! Ты выглядишь ужасно зажатым, а люди говорят, что у меня волшебные руки. — Девушка повернулась и кинула через плечо:
— Только возьму крем из ванной комнаты и…
— Нет.
— Без крема?
Не надо крема, волшебных рук, обнаженных бедер, восседающих у него на пояснице.
— Не нужно ни массажа, ни ванны, ни выпивки. — Томас отставил стакан в сторону.
— Тогда…
Их глаза встретились, и воздух в комнате загустел. Они пришли сюда для секса не ради удовольствия, а ради ребенка. Энджи судорожно сглотнула и сжала цепочку на шее.
— Ну, может, сядем и поговорим? Закажем в номер ужин и бутылку вина.
— Ты голодна?
— Нет.
— Тогда зачем заказывать ужин? Энджи, это не свидание.
Ее глаза потемнели от его грубости. Пролетела секунда, и девушка вздернула вверх подбородок.
— Хочешь заняться делом?
— Да. — Именно. Без фантазий, романтики и разговоров. Впрочем, ему не стоило вести себя так жестоко хотя бы потому, что она делает ему одолжение.
— Нервничаешь?
И все-таки не стоит срываться на девушке, если ты не можешь справиться со своими страхами. Энджи покраснела и отвела взгляд.
— Конечно, — ответила она. — А ты нет?
— Почему «конечно»? Ты же сказала, это всего лишь секс.
Она покачала головой и выдавила из себя смешок.
— Приятно, что ты помнишь мои слова!
— Ты имела в виду что-то иное?
— Разумеется. И знаешь, если бы я впадала в ступор так же часто, как и ты, у нас вообще бы не появилось шанса зачать ребенка…
Он мог спросить, почему женщины всегда изъясняются сложно и путано. Впрочем, это то же самое, что спрашивать, почему за зимой следует весна. Но Энджи… Он всегда считал ее прямолинейной.
— Почему ты согласилась?
— Я говорила уже. Потому что могу это сделать.
— Правду, Энджи. — Он смотрел ей в глаза. — Без шуток.
Девушка смотрела на твердо сжатые челюсти и ледяные синие глаза. Она вдруг поняла, что если признается в своих истинных желаниях вернуть его к нормальной жизни, то ее мечты пойдут прахом.
Но лгать она не могла, ни ему, ни себе.
— Я всегда хотела тебя, — медленно отчеканила она. — И не смотри на меня так удивленно. Я тебе говорила это еще на прошлой неделе у пруда.
— Ты преувеличиваешь.
— Помнишь мое восемнадцатилетие?
— Вечеринку в «Шардис»?
Томас машинально кивнул. Глупый вопрос, конечно, помнит, ведь тогда он встретил Брук.
— А я помню, как бегала по магазинам в поисках самого красивого и сексуального платья. Оно было белое, струящееся, выгодно подчеркивало мои формы. — Девушка провела руками по бедрам, вызывая в памяти восхищенные вздохи и взгляды парней при ее появлении в ночном клубе. — Я выбирала его для тебя.
— Да, но у тебя тогда был друг.
— Он был мальчиком, — она пожала плечами, — а ты мужчиной.
Томас издал странный звук.
— Семь лет прошло.
— А я все это время думала о нас, о тебе и обо мне.
— Речь идет лишь о сексе, — сурово напомнил он.
— Перестань повторять, я прекрасно слышу, но тебе следует знать, что к сексу я отношусь серьезно. Я женщина, или не заметил?
— Я же не слепой.