Сорок апрельских дней
Фаза первая: "Зеркало". Глава 1. Станция
«Нам завещал Спаситель „быть, как дети“.
Одно с тех пор нам удалось на свете:
От образца отделаться; добиться,
Чтоб… сами дети — не были „как дети“!»
Н. Матвеева
«…если свет, который в тебе, — тьма, то какова же тьма?»
Евангелие от Матфея 6:23
Котёнок выпускает когти, и они впиваются в руку. От девчонки исходит запах кислятины… И воздух уже не прозрачен, он тоже воняет. В небе клубятся зловещие чёрные тучи. Тихо шурша, оседает тяжёлая пыль.
Стараюсь не думать о том, сколько в этих острых крупинках активных частиц. Дозиметр я отключил. Теперь на дисплее щёлкают цифры — расстояние до входа: 1543, 1542, 154…
Я чувствую, что не только не устаю, но шагать становится легче.
Девчонка! Она опирается на меня всё меньше и меньше.
Будто услышав мысли, она отстраняется:
— Кирилл! Я дальше сама. Мне уже лучше, только кружится голова.
Я осторожно её отпускаю и стою рядом, пока она делает первые самостоятельные шаги.
— Кирилл, всё нормально, пошли!
На всякий случай, беру её руку.
Какая горячая!
Под ногами хрустит белёсая пыль, вдалеке полыхают зарницы, и до ушей доносится рокот.
Грохочет всё ближе. Молнии режут небо на части, бьют в деревья и скалы.
В пыль падают первые капли. Следующие плюхаются на нас — огромные и тяжёлые. По лицам течёт чёрная маслянистая жидкость, на дождевую воду похожая меньше всего.
Когда дозиметр выключен, жить не так страшно. Поглощённую дозу посмотрим потом…
Ни светло, ни темно — словно обычный пасмурный день. Лес покрыт пеплом, при малейшем дуновении слетающим вниз.
Первым делом смотрю на дозиметр.
15 Грей!
В носу щекочет, и на дисплей капают алые капли.
— Кир… У меня кровь…
Я оборачиваюсь. Сзади стоит перепуганная девчонка.
Что у неё с лицом! Опухло оно не от сна!
— Вот… — она показывает на промокшие шорты. На ноги, залитые кровью.
— Снимай!
— Нет, ты чего! — она стоит, покраснев и насупившись. Смотрит, как на врага. И я понимаю: она не ошибается, это я во всём виноват…
Кир вздрогнул и распахнул глаза. Он сидел, свесив ноги, на арке. От нижней губы до штанины тянулась нитка слюны.
«Снова дурацкие сны!»
Он вытер рот рукавом и угрюмо уставился вдаль.
В тёплом весеннем воздухе разлилось благоухание цветущей степи. К берегу медленно катились тяжёлые волны. Внизу, под обрывом, шумел прибой.
Раньше Кир приходил на Станцию Гипермаяка каждый день: встретить рассвет, проводить закат. Изредка — днём, после обеда.
В последнее время, он просто не уходил.
Гипермаяки моментально перемещали корабли на тысячи световых лет и обеспечивали такую же быструю связь. Помогали кораблям, использующим для полёта двигатель искривления, ориентироваться в пространстве. Но главное, Гипермаяки, а точнее — сеть их нейрокомпьютеров, непостижимым образом связанных между собой, были той силой, что контролировала Галактику.
На Земле руководить было некем: по официальной статистике, население планеты состояло из Кирилла и его отца. Человечество давно переселилось в другие части Млечного Пути, а Земля стала опорным пунктом в сети контроля повстанцев, да циклопическим экспонатом. Раз в несколько лет прилетала экскурсионная группа: взглянуть на радиоактивные пустыни, руины городов, заваленные мусором берега — и поскорее убраться назад.
К тому же, подчинить мальчишку Маяк бы не смог — нейрочип имплантировали только на совершеннолетие, и для такой операции нужно было сначала убраться с Земли.
Маяк был не нужен, и Станция превратилась бы в бесформенное нагромождение бетона, ржавого металла и рассыпающегося под неумолимым южным солнцем белого пластика — умей Маяки умирать.
Кир закинул ноги обратно и осторожно поднялся. Сегодня форма арки была неплохой. Выпадали дни, когда на середину было не пройти — вылезшие наросты преграждали путь. А случалось, на арке невозможно было сидеть из-за чересчур крутого изгиба.
Даже на высоте ветер был слабый, но налетавшие время от времени порывы заставляли шагать внимательно и неспешно. Далеко внизу, под отвесным обрывом, шумел прибой.
«Так, осторожно…»
Шаг, другой…
«А почему, собственно, осторожно? — мелькнула вдруг злая мысль. — Мне разве не всё равно?»
Мальчишка дошёл до конца арки. Развернувшись к океану и ветру спиной, начал спуск по одной из опор, ловко хватаясь за ажурные конструкции из тёплого молочно-белого материала. Отсюда, с высоты тридцатиэтажного дома, была видна вся Станция. Но Кир не особенно любовался — хоть мягкая подошва кроссовок и не скользила, нужно было смотреть, куда ставишь ноги.
Кир обожал свободу, высоту и открытый простор, поэтому почти ежедневно забирался на одну из четырёх арок Гипермаяка. Эта — южная, ближайшая к обрыву, из-за открывающегося с неё вида, была у него любимой.
Когда до поверхности оставалось метра три, он прыгнул — лишь для того, чтобы что-то почувствовать…
Земля ударила по ногам. Кир распрямился и потряс ногами, с шумом втягивая воздух сквозь зубы.
Было больно. Но, как-то не так. Не по-настоящему.
Кир обернулся.
По океанской глади растеклось расплавленное золото солнца. Слепящий свет и мириады жарких сполохов, заполнивших все пространство вокруг — до конца, до неразличимого горизонта. Ни тени движения, ни криков птиц — ничего.
Кир постоял, прислушиваясь к тому, как мягкие потоки тёплого, солёного бриза едва уловимо треплют кончики волос, изо всех сил пытаясь ощутить хоть малейшую связь с окружающим миром…
Увы! Робкая попытка вновь провалилась. Тут, на обрыве — стоял он, а там — далеко-далеко, словно нарисованная на плоском холсте — переливалась, играла разноцветием красок, жизнь.
Лишь резь в глазах, да головокружение. Ни глубины, ни наполненности, ни чувств… А как хотелось бы вобрать в себя небо, солнце и воду!
Кир ощущал себя пойманным в тройную ловушку.
Во-первых, в ловушку тела. Рассудок подсказывал, что «Кирилл» — и есть это самое тело. Но воспринимал ноги, живот и вечно маячивший перед глазами кончик носа, как нечто отдельное, заявляя: «Если я что-то вижу, то это — не я. Ощутить самого себя невозможно!»
Во-вторых, в ловушку планеты. Огромной — когда-то на ней обитали миллиарды людей. Но за ненадобностью, на Станции не имелось транспортных средств, и в распоряжении мальчишки был только окаймлённый горами участок степи. Немаленький, шестьдесят на шестьдесят километров. На нём уместились развалины древней столицы — связанные магистралью маглева с полузатопленными руинами астропорта, сотни покосившихся ветряков и Гипермаяк. Но всё же, он был с трёх сторон ограничен горами, а с оставшейся — океаном.
И, в-третьих, в ловушку Вселенной. Именно так, как бы странно не звучало подобное заявление! Ведь ощутить Вселенную целиком невозможно, в поле зрения всегда только маленькая локация. Даже если переместишься на другой континент или иную планету: всё равно, вокруг будет только она — ограниченная чувствами небольшая тюрьма, но наполненная другими людьми и предметами, будто ты остался на месте, а мир сменил декорации…
Пустота. Тоска и пустота.
И одиночество…
Вдруг, узор солнечных бликов на поверхности океана изменился, превратившись в… чьё-то лицо.
Наваждение тут же исчезло.
Кир вглядывался в огненную гладь, пока не почувствовал, как влага бежит по щекам… Но вода оставалась всего лишь водой.
Он вздохнул и по белой бетонной дорожке зашагал к центру Станции.
Справа, загораживая бухту и домик смотрителя, опутанное паутиной труб и рассеивателей тепла, высилось здание Преобразователя.