— Он старый и скоро умрет? — спросил Иван; он из близнецов был наиболее добрым.
— Он очень богатый и купит нам остров? — поинтересовался практичный Александр.
— Пока не знаю. Думаю, вряд ли. Хорошая новость в том, что он придет через десять минут, а мама застряла в пробке.
— Ага! — потер ладони Ваня.
— Ух ты! — заблестели глаза у Саши.
— Вот именно, — кивнула сестренка. — Поэтому нужно все быстро обдумать.
Домофон запищал ровно через десять минут. Лиле нравились пунктуальные люди. Но в данный момент это ничего не значило. К тому же, притвориться порядочным очень легко. Даже последний разгильдяй может пересилить себя и разок прийти вовремя. Это не дает ему права становиться членом семьи.
— На лоджию, быстро! — сказала она Ваньке, а потом Саньке: — А ты — «делай уроки»!
Когда близнецы заняли «боевые посты», девочка подошла к входной двери и сняла трубку домофона.
— Кто там? — сурово спросила она.
— Э-ээ… Игорь Сергеевич. Мне бы Зою…
— Фамилия?
— Сдобнев.
— Не ваша. Как фамилия Зои?
— Э-ээ… Крабут.
Молодец! Обычно их фамилию перевирали как только можно. И как нельзя тоже. И Корбут, и Крабовы, и даже Гроссбух. А этот выучил, запомнил, выговорил. Лиля его еще чуть-чуть зауважала. Хотя это все равно не давало ему права…
— Вам назначено? — буркнула она.
— Да… В половину восьмого… э-ээ… в девятнадцать тридцать.
— Уже тридцать две. Хорошо, заходите.
Мамин новый ухажер оказался невысоким очкариком. К тому же ужасно старым. «Почти сорок», — опытным женским взглядом прикинула Лиля. И волосы не особо густые. Лысеет. Ерунда, конечно, но для маминого мужа кандидатура точно неподходящая. Мама красавица, папу Лиля почти не помнила, но судя по фотографиям, рыжеволосый как братья, он был прекрасен словно огненный принц. А этот…
Лиле даже захотелось сразу ему сказать, что мама передумала и просила больше не приходить. Но ведь мама все равно потом узнает, и… Нет, вряд ли она за это накажет, но может заплакать, а это еще хуже. Ладно, минут двадцать потерпим, план примерно на такое время и рассчитан.
— Здравствуй, девочка, — сказал гость. — А Зоя…
— Ее пока нет. Здравствуйте, проходите. Вы и есть Игорь Сергеевич?
Мужчина вошел в прихожую. В одной руке он держал коробку с тортом, в другой — букет красных роз. Здорово! Будет с чем повеселиться.
— Да, это я, — закивал гость. — А ты… Ты, вероятно, Лиля, Зоина дочка?
— Это плохо?
— Нет-нет, хорошо… Но она еще говорила о мальчиках.
— Не еще, а просто говорила, — поправила Лиля. — Обо мне и о моем брате, наверное.
— Она говорила «мальчики», — засомневался Сдобнев.
— Просто у мамы очень плохая память. Ужасная, прямо беда. Она всегда мечтала о двух сыновьях, поэтому часто забывается и думает, что я тоже мальчик. Видите, даже постригла меня коротко… Ой, да что мы все обо мне! Вы проходите, проходите, мама скоро будет. Она перед свиданиями с новыми ухажерами всегда так волнуется. Каждый раз долго бродит по улицам. Приходит в себя, знаете ли, готовится… Это же очень серьезно. Ведь у вас серьезные намерения, правда?
— Э-ээ… Да-да, конечно! — засуетился ухажер. — Очень серьезные, очень!
Он попытался шагнуть в комнату, но Лиля преградила путь.
— Обувь! — сварливо сказала она. — В обуви нельзя! Ишь!.. У нас с этим строго. Но лишних тапок нет.
Носки у Сдобнева оказались без дырок, за это Лиля накинула ему еще один плюсик. Который, впрочем, все равно уже ничего не решал.
Она проводила гостя в комнату, в углу которой, обложившись учебниками, прямо на полу сидел Санька и что-то усердно выводил в тетрадке. При виде гостя он буркнул: «Здрасьте», шмыгнул носом и снова уткнулся в тетрадь.
— Мы не помешаем брату? — спросил Сдобнев, запоздало поздоровавшись с мальчиком. — И почему он там? Вот же пустой стол.
— Да вы что? Саша всегда занимается на полу, больше простора, знаете ли. А этот стол у нас для гостей; садитесь, пожалуйста.
О том, что в детской комнате есть два замечательных письменных стола, Лиля, конечно, распространятся не стала. Она усадила маминого ухажера за пустой обеденный стол, на который Игорь Сергеевич тут же поставил коробку с тортом, а вот с розами определенно не знал, что и делать.
— Давайте, я выброшу, — протянула руку Лиля.
— Выбросишь? Зачем?.. Это для твоей мамы!
— Мама не ест розы.
— Не ест?.. Но… это не для еды, это…
— Только не говорите, что просто так, — смерила его взглядом девочка. — Мама уж-жжасно не любит, когда деньги тратят впустую. Честное слово! Только себе хуже сделаете.
— Л-ладно… выбрось… — отдал Сдобнев букет.
Лиля отнесла цветы на кухню, достала вазу, налила воды, поставила розы… Шикарный букетик!
Вернувшись в комнату, она демонстративно брезгливо отряхнула руки и сказала, кивнув на торт:
— Это вы тоже зря. Мама обидится.
— За что?!
— За то, что намекаете, будто она толстая.
— Да как же я намекаю? — подскочил гость. — Наоборот, я ведь его ей принес… и этим я как бы говорю: «Вам, Зоя, с вашей фигурой никакие торты не страшны!»
— Вот, — подняла Лиля пальчик. — Вот именно. «Вам с вашей фигурой ничего не страшно. Хуже уже не будет».
Сдобнев лишь уронил и тут же захлопнул челюсть.
— Выбрасывать? — спросила девочка. Он кивнул.
На сей раз Лиля пошла на лоджию и отдала торт сидевшему на полу Ване. «На, — шепнула она, — чтоб не скучно было. Только нам тоже оставь».
Вернувшись в комнату, она наткнулась на недоуменный взгляд маминого ухажера.
— Ты выбросила торт с лоджии?..
— Ну да, — сказала она. — Это же интересно. Идет кто-нибудь, а ему на голову торт — шлеп!.. Вот смеху-то! И не больно. Вы не думайте, я его из коробки вынула. И вообще, что мы все о грустном? Давайте поговорим о жизни. Ведь нам теперь вместе придется жить? Дружной веселой семьей. Так ведь?
— Я надеюсь, — поморгав из-под очков, вымученно улыбнулся Сдобнев, а потом, будто схватив спасательный круг, уцепился взглядом за Саньку: — Братик тебе помогает делать уроки?
— Почему это?
— Ну… там же учебники за четвертый класс…
— Эх, — горестно вздохнула Лиля, — какой же вы наблюдательный. Да, Саше тринадцать лет, но он сам учится в четвертом классе. Вы не думайте, он очень способный, просто у него память плохая. Это наследственное, Саша весь в маму.
— Лиля, — повернул к ним голову Санька, — а как правильно написать «в угле» — с мягким знаком или без?
— Зачем тебе вообще уголь? — искренне удивилась Лиля. — Ты чего там пишешь?
— Сочинение. «Я и моя мама». Я пишу, что мама часто ставит меня в угол, потому что я не мою руки перед едой.
— Ой, она тебя не только за это ставит. И за то еще, что без тапок ходишь, и за то, что глупые вопросы задаешь… Погоди, а почему ты пишешь сочинение в тетради по математике?
— Там же про угол. Так нужен мягкий знак?
— А вот мы сейчас у Игоря Сергеевича спросим, — приторным голосочком пропела Лиля.
— Он в очках, он умный, — согласился Санька, для пущего эффекта сведя глаза к переносице.
— Конечно. Разве может пожилой, лысый человек не быть умным? — бросила уважительный взгляд на гостя сестренка.
— Пожилой?.. — сглотнул Игорь Сергеевич. — Лысый?.. — Он принялся лихорадочно разглаживать волосы. — Нет-нет, это примялось… Это прическа такая!
— Разве может пожилой человек с такой прической не быть умным? — внесла поправку Лиля.
— Да-да, — обреченно опустил руки Сдобнев.
— Может?.. — удивилась девочка. — Надо же, в самый раз для нашей семьи.
— Нет! Я не в том смысле! — встрепенулся гость. — Это я так, к слову. А написать нужно «в углу».
— Правда? — уставилась на маминого ухажера Лиля. — Не думаю, что это хорошая идея. Мама обязательно заметит и накажет. Но мы тогда скажем, что это вы велели.
Она подошла к пыхтящему над тетрадкой Саньке, взяла красный фломастер и направилась в угол комнаты.