Маркиз же решил, что в Венеции он будет только отдыхать и развлекаться.
В течение долгих лет многие англичане не могли покинуть Англию — если не считать войны с Наполеоном, — и теперь они отправлялись путешествовать в Европу. «Гранд-Тур» претерпел за эти годы большие изменения. Транспорт стал гораздо дешевле и удобнее, поэтому путешественниками становились не только аристократы и богатые выходцы из среднего класса, но и поэты, писатели, музыканты и художники, которых тянуло в Венецию, словно магнитом.
Здесь маркиз повстречал Уильяма Тернера, который в 1819 году провел в Венеции две недели, и долго слушал его дифирамбы стране, которая открыла ему совершенно иное видение света.
Но, хотя маркиз был известным ценителем живописи и постоянно пополнял свои картинные коллекции, в Венеции он искал чего-то более теплого и человечного, нежели картины.
Но он нашел это в Франческе.
С того самого момента, как она переехала в снятое им роскошное палаццо на Большом канале, маркиз проводил время весело и беззаботно и не раз хвалил себя за решение съездить в Венецию.
Он находил, что английское светское общество изменилось, когда постарел король. Приемы, которые его величество давал в Букингемском дворце и в брайтонском Королевском павильоне, были уже не те, уже не шокировали подданных как раньше, пока он был всего лишь принцем-регентом.
— То ли все поскучнели, — говорил своим друзьям маркиз, — то ли мне стало скучно жить.
Его собеседники смеялись, и только лорд Дункан, его верный товарищ, был откровенен с ним.
— Ты прав, Джайлс. Нельзя не согласиться, ты пресытился, стал циничнее.
Поскольку редко кто осмеливался так говорить с маркизом, он удивленно посмотрел на друга и ответил:
— Возможно, ты прав, но в таком случае меня ожидает весьма унылое будущее.
Аластер Дункан только рассмеялся.
— С твоими-то деньгами, Джайле, у тебя всегда будут «новые луга» 1 .
Вероятно, именно эти слова заставили маркиза задуматься о жизни, все его увлечения после окончания войны были однообразны.
Приемы, скучные скачки, Миллз, стипль-чез, надоели, женщины неинтересны и мало чем отличаются друг от друга.
И все же маркиз не успел еще стать настолько циничным, чтобы утверждать, будто в темноте все женщины серы, подобно кошкам. Но, когда он задумывался, он приходил к выводу, что все его интрижки одинаковы, неизменно начинаясь с флирта, они все заканчивались пресыщением. Как бы долго и бурно ни длился роман, рано или поздно он заканчивался и забывался, и единственной причиной тому, по мнению маркиза, была скука.
И Аластер Дункан объяснил ему это в последний вечер, проведенный маркизом в Лондоне, перед отъездом.
— Ты когда-нибудь задумывался, Джайлс, — спросил он, — над тем, что ты ищешь, чего ты хочешь добиться в жизни?
Маркиз, насладившийся превосходным ужином, приготовленным его шеф-поваром, сидел, откинувшись на спинку кресла.
— Зачем мне чего-то искать?
— Потому что тебе этого не избежать, — ответил Аластер.
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать.
— Ну так послушай. Ты — один из богатейших людей страны, ты красив и респектабелен, ты, хоть и редко соглашаешься с этим, умнее многих. Такой человек не может быть доволен жизнью, которую ты сейчас ведешь.
— Чушь! — уверенно ответил маркиз. — Я, конечно, польщен твоими похвалами, но заверяю тебя, мне вполне хватает моего положения в обществе и состояния.
— Неужели ты действительно веришь, будто все это сможет занимать тебя на протяжении ближайших сорока или пятидесяти лет.
Маркиз рассмеялся:
— А почему бы и нет?
— Ты либо нарочно заглушаешь голос рассудка, либо нечестен сам с собой, — ответил Аластер. — Раньше за тобой такого не водилось.
— К чему ты клонишь, черт побери? — недоумевал маркиз.