— Так откуда кольцо? — заправляя компоненты в кофемашину, спрашиваю я. Мне плевать, но после того, как два года назад наши родители один за другим скоропалительно ушли в мир иной и я вдруг осознала, что Ника — моя единственная родная кровь на всем белом свете, я стала снисходительнее относиться к ее эгоизму. Иногда болтовня сестры действительно неплохо отвлекает.
Через полчаса очень пространной, переперченной тонной лишних подробностей истории, я узнаю, что бывший моей сестры хотел красиво закрыть дверь их отношений и расщедрился на целый бриллиант. Они встречались не больше полугода, но он успел хорошо ее изучить.
— Они разойдутся самое большее через месяц, — говорит Ника, любуясь блеском камня. — Слышала бы ты, что он о ней говорил. Не женщина, а мегера. Еще и слабая на передок.
Я предпочитаю не комментировать последнюю реплику. Потому что мужчина, который обсуждает и осуждает своих бывших женщин перед теперешней подружкой априори не вызывает во мне ничего, кроме отвращения. И еще потому, что практически уверена — мой бывший муж, Андрей, тоже вряд ли тепло обо мне отзывается.
— Так что, он снова заработал геморрой, а я получила великолепный камешек, — подводит черту под своим монологом Ника.
Наши чашки из-под кофе пусты, от двух мафинов с черничной начинкой остались лишь клетчатые бумажные формы для выпечки. Я чувствую себя приятно расслабленной бессмысленной беседой — то, что нужно после нервотрепки всей предыдущей недели.
— Я собираюсь поехать в Прагу на следующей неделе, — говорит сестра. Она работает в туристическом агентстве и уже усела поколесить по миру, и я даже немного ей завидую, потому что для меня любые поездки даже за пределы столицы — все равно, что прохождение полосы препятствий на выживание. — Развеюсь, выброшу этого придурка из головы.
С трудом уговариваю себя не озвучивать ехидный вывод о том, что она и так не выглядит опечаленной или расстроенной. И хоть я знаю, что она пришла с единственной целью — похвастаться кольцом, я все равно провожаю ее до двери и с любовью обнимаю на прощанье.
Половина девятого вечера и «Меланхолия» — мой ночной клуб — забит до отказа, разве что не трещит по швам. И, кажется, чилаут-зона[1] тоже переполнена. Подзываю официантку, которая как раз выходит оттуда с подносом пустых бокалов.
— Кто там?
— Буланов, — отвечает Таня и ее глаза блестят от одного звука этой фамилии. — Младший, — уточняет она, — с друзьями.
— Они довольны? Все хорошо?
— Конечно, Ева Дмитриевна!
Девочка чуть не вытягивается по струнке. У меня здесь бывает такая публика, что приходится очень тщательно подбирать персонал, и все мои официантки настоящие профессионалки.
«Буланов-младший», — мысленно повторяю я.
Его отец, Владимир Буланов — большая «шишка» в политике, а вот сын давно и серьезно завязан в строительном бизнесе. Мне нравится, что из небольшого кафе «Меланхолия» превратилась в заведение премиум-класса, хоть в самом начале идею не поддержал никто. Только мама всегда была на моей стороне, даже когда я, вопреки советам всех, решила вложить деньги, вырученные от продажи бабушкиного дома, в свое дело. Жаль, что мамы больше нет — она бы мной гордилась.
[1] Chillout Zona — зона отдыха в танцевальных клубах. В чилауте обычно играют расслабляющую музыку, подают как алкогольные, так и безалкогольные напитки, лёгкие закуски, салаты, сигареты. В чилауте намного меньше танцующих, так как туда приходят отдохнуть после тяжёлого рабочего дня, праздников или после танцев на основном танцполе клуба
Глава вторая: Осень
Поправляю волосы, расправлю плечи, стараясь не думать об усталости. Нужно поприветствовать гостей, совершить, как я это называю, «ритуал вежливости». Захожу в чилаут-зону, немного жмурюсь, когда прожектор скользит по мне прямой наводкой. Здесь заняты все столы, но та самая компания сразу бросается в глаза: они сидят в самом углу, куда практически не попадает свет, их шестеро и все они мужчины около тридцати лет. Кто-то в костюме, кто-то в джинсах, но все одеты с лоском — это сразу видно. Как видно и того, кто главный в этой компании. Он сидит так, что как только я подхожу, наши взгляды пересекаются. Буланов-младший — я всего пару раз видела его в новостях, но такое лицо забыть невозможно. Соломенные волосы, синие глаза, легкая светлая щетина. Как принято говорить — порода. Но одет, кажется, проще всех: черный «гольф», поверх которого накинута клетчатая рубашка.
— Добрый вечер, — здороваюсь сразу со всеми. — Я — Ева, и это — мой клуб. Хотела поприветствовать приятных гостей и поинтересоваться, все ли хорошо?
Все шесть пар глаз устремляются на меня, и приходиться активизировать все свое самообладание, чтобы не сбежать под напором подросткового страха. Я никогда не была красавицей. Помню, терпеть не могла школьные вечера, потому что была той самой девочкой, которая на «медляках» выходит из зала: меня не приглашали танцевать. Правда, потом это очень резко изменилось, но проклятая неуверенность до сих пор иногда напоминает о себе.
— Все отлично, — улыбается Буланов-младший.
У него сексуальная улыбка уверенного в себе мужчины. Такими улыбками, как любит говорить Вероника, женщин штабелями укладывают в постель. К счастью, развод стал моей спасительной прививкой и от таких мужчин, и от их обаяния.
— В таком случае, желаю вам хорошо провести время, чтобы обязательно еще много раз к нам вернуться, — источаю гостеприимство я, невзначай скольжу взглядом по столу, замечаю, что они заказали — бутылку рома «Маунт Гай». — Еще одна за счет заведения.
Конечно, сущая мелочь для ребят с их доходами, но это тоже часть ритуала гостеприимства. Уверена, в конечном итоге компания задержится тут до закрытия и чек с лихвой покроет мой щедрый жест.
Уже в зале меня догоняет окрик в спину:
— Ева, подожди!
Поворачиваюсь, безошибочно угадав голос Буланова. Он подходит так близко, что мне невольно хочется сделать шаг назад, чтобы снова оказаться в одиночестве внутри своей зоны комфорта. Но я же взрослая женщина, мне двадцать семь лет, и я давно не боюсь мужчин.
— Что-то не так? — спрашиваю официальным безэмоциональным тоном, игнорируя его «тыканье». Не люблю мужчин, которые считают, что деньги и возможности дают им право фривольно обращаться с каждой женщиной.
— Меня Ян зовут, — чуть качнувшись на носках, поддается вперед он.
— Очень приятно.
— Может быть, присоединишься к нам?
Я демонстративно обвожу зал взглядом, с сожалением качаю головой.
— Не могу — я на работе. И потом, у меня правило — не садиться с клиентами за один стол.
— По-моему, дурацкое правило, — говорит он, едва дослушав.
Нахал — и точно гордится этим.
— Я прошу прощения, но все же вынуждена отказать. Хорошего вечера.
Но уйти он не дает: хватает меня за локоть и разворачивает к себе: не грубо, но достаточно сильно, чтобы обозначить твердое намерение добиться своего. Впрочем, Буланов продолжает улыбаться, и не выглядит ни свирепым, ни злым. Как будто нет ничего странного в том, чтобы хватать за руки незнакомую женщину.
— Этого, — выразительно смотрю на хватку у себя на локте, — нет в меню, Ян Владимирович.
— Прости. — Он убирает руку, но уходить не спешит. — Хорошо, давай встретимся на нейтральной территории. Завтра. Я заеду за тобой в шесть вечера, сама решишь, куда пойдем.
— Не помню, чтобы называла адрес.
— Так назови. — Ян чуть склоняет голову на бок, скрещивает руки на груди.
Ответить не успеваю — телефон вибрацией напоминает о себе. Бросаю взгляд на экран, хмурюсь.
Андрей? Господи, в последний раз он звонил, кажется, за неделю до нашего развода. Чтобы удостовериться, что в суде я не передумаю разводиться. Четыре года прошло, и вдруг он звонит в… почти десять часов ночи.
Меня разъедает любопытство: просто снять трубку и спросить, что такое экстремальное случилось в его жизни, что он вспомнил о своей нелюбимой бывшей жене. Но это как-то по-детски что ли, а я давно не девочка и умею контролировать свои эмоции. Я бы даже сказала, в совершенстве овладела навыком точно отмерять злость, разочарование, грусть и радость. Ни больше и ни меньше. Сердце у меня всего одно, и я целиком отдала его дочери.