— Сир, дозвольте поинтересоваться, о каких долгах вы ведете речь?.. — настороженно поинтересовался Пьетро.
И скорчил совершенно невинную и даже где-то оскорбленную рожу. Вот же стервец!
Я сделал шаг вперед, притянул его за пояс к себе и, делая акцент на каждом слове, процедил:
— Долги чести, сердечные долги и, наконец, черт побери, долги ювелиру, которому вы задолжали по полфлорина. Времени на все про все у вас ровно до вечера. Свободны.
— Ваши приказания для нас — закон… — Парни скрылись из комнаты в мгновение ока.
Я еще немного постоял перед зеркалом, остался доволен своим видом и приказал подавать лошадь. Мне тоже надо разобраться со своими делами, прежде всего здесь, в Генте, а значит, нехрен на месте засиживаться.
Взобравшись в седло и тронув жеребца с места, я невольно задумался.
Мергерит Йоркская…
Последняя жена, а нынче вдова моего покойного сюзерена великого герцога Карла Бургундского, родная сестра короля Англии Эдуарда IV и просто чарующе красивая и умная женщина. Порой я даже не знаю, как выразить свое отношение к ней. Смерть мужа герцогиня перенесла стоически, правильно расставила государственные приоритеты, сосредоточила усилия на браке своей падчерицы с Максимилианом, сыном Фридриха, кайзера Священной Римской империи, и добилась его, послав подальше Всемирного Паука с его семилетним отпрыском дофином Карлом. Выполняя предсмертную просьбу ее мужа, я все это время был рядом с герцогиней, подставлял свое плечо и даже стал в некоторой степени ее карающей дланью. Нас до сих пор объединяют некие дела и замыслы, а сейчас… сейчас все изменилось. Но об этом немного позже.
Я привстал на стременах и осмотрелся. Обычно в качестве эскорта я беру копье конных жандармов, но сегодня не взял, ибо уже в отставке, да и пажей отпустил, а Клаус, мой оруженосец, на побывке в поместье, унаследованном от покойной матери. Тук тоже в отлучке, отправился по моему поручению, а так при службе, командует ротой лейб-гвардии. Моей бывшей ротой. Впрочем, с гвардией все очень неоднозначно: похоже, Максимилиан все будет менять под себя, так что очень скоро грядет реорганизация. Но это меня уже не касается, и Логана тоже — он, как и я, выразил желание покинуть службу и заняться вплотную своими владениями и женушкой, могучей красавицей Брунгильдой. Никак не может Уильям ван Брескенс смириться с отсутствием наследника мужского пола. Впрочем, Брунгильда опять в тягости, донашивает последние деньки; может, и осчастливит супруга отпрыском. Да и моя Матильда обещается вскорости разрешиться. Но об этом не сейчас. Так, приехали…
Проехал герсу, бросил поводья слуге и взбежал по лестнице. Майордом уже ждал меня, молча повел по узким коридорам и у личных покоев герцогини передал в руки статс-даме.
— Жан… — стройная и пышная блондинка присела в книксене, — ее высочество вас уже ожидает.
На ее миловидном округлом лице появилась приветливая улыбка.
— Спасибо, Анна, — мы с Анной де Стутевилл давно перешли на неформальное общение и наедине не утруждались титулами, — я смотрю, вы хорошеете не по дням, а по часам.
— Ах, Жан, вы меня вгоняете в краску… — Статс-дама притворно смутилась. — Боюсь даже представить, что будет, когда ваша изощренная лесть воплотится в нечто большее чем слова… — Она тихонечко хихикнула и показала на дверь: — Идите уже…
Герцогиня, придерживая портьеру рукой, смотрела в окно. Яркие солнечные лучи создавали вокруг ее фигуры призрачный сияющий ореол, и мне на мгновение даже показалось, что Мергерит парит в воздухе.
Услышав шаги за спиной, она медленно повернулась.
— Барон…
— Ваше высочество, — поклонился я и в который раз невольно залюбовался Мергерит.
Герцогиня удивительно молодо выглядит для своих тридцати лет, скорее всего, благодаря стройной худенькой фигуре, столь необычной для этого времени. И просто завораживает своей холодной красотой. Мраморная кожа, классические, очень правильные черты лица, чувственные, ярко очерченные губы и большие, с легкой раскосостью, и оттого очень красивые изумрудные глаза. Порой мне кажется, что они живут своей жизнью на полностью лишенном эмоций лице. И сейчас в них читается… что? Радость? Радость от встречи? Или мне этого просто хочется? До конца не уверен; эта женщина великолепно умеет скрывать свои мысли и чувства.
— Все прошло без осложнений? — Герцогиня присела в венецианское кресло из эбенового дерева и показала мне на второе такое же, расположенное напротив своего. — Присаживайтесь и рассказывайте.
— Даже не знаю, как благодарить вас, ваше высочество, за помощь. Все устроилось как нельзя лучше… — Я немного растерялся, не понимая, как надо себя вести. Слишком уж теплый прием. Что-то тут не так…
Герцогиня мне кивнула и сама разлила шербет по бокалам червленого золота.
— Жан… — в первый раз за все время назвала она меня по имени.
— Ваше высочество? — Честно говоря, я оказался немного обескуражен. И не столько вопиющей фамильярностью, абсолютно не присущей герцогине, сколько улыбкой Мергерит. За время нашего общения такого еще не случалось ни разу. Нет, она, конечно, улыбалась, но улыбка всегда была лишь мимолетной и едва заметной тенью на лице.
— Мегг, — спокойно заявила герцогиня, не переставая улыбаться. — Когда мы наедине, я желаю, чтобы вы меня называли Мегг… можно Мегги…
— Ваши желания для меня — закон, Мегг… — Я сделал легкую паузу и повторил имя: — Мегги…
— Закон? — с легким сомнением переспросила Мергерит и отпила из бокала. — С какой это стати? Впрочем, насколько мне доносят придворные дамы, вы известный льстец, так что неудивительно.
— Я дал вам повод сомневаться в моей преданности? — с показной обидой поинтересовался я.
И еще больше насторожился. Нет, подобного потепления отношения я ожидал уже давно, но пока остается непонятным, к чему ведет свою партию герцогиня. Она чертовски умна, значит, это все неспроста. Ой неспроста…
— Нет! Я никогда не сомневалась в вас, Жан! — с чувством заявила герцогиня. — Но для меня вы всегда оставались загадкой. И ваше отношение ко мне… тоже… — неожиданно выпалила она и, в желании скрыть свое смущение, даже опустила на лицо вуальку.
У меня не получилось быстро оценить последствия разных вариантов ответа, поэтому я отключил мозги и отдался эмоциям. Была не была!
— Мегг… когда я рядом с вами, мне хочется заколоть себя… — Я слетел с кресла и стал на колено пред Мергерит. — Потому что муки, испытываемые мной, воистину непереносимы…
Громко звякнул о паркет бокал, выпав из руки герцогини.
— …ибо я долго был вынужден скрывать свои чувства… — продолжил я и осторожно завладел ручкой Мергерит. — И даже сейчас я не уверен в том, что могу раскрыть их пред вами…
— Говорите! — почти выкрикнула она, судорожно сжав мою ладонь.
— Этим чувствам имя — любовь! — тихо и печально завершил я монолог и слегка прикоснулся губами к холодному как лед запястью герцогини.
Мергерит тихо вскрикнула, вырвала руку и испуганно откинулась на спинку кресла. Ее грудь, стиснутая черным муаром корсета, судорожно вздымалась, на лице мгновенно пронеслась целая гамма чувств, одним из которых было искреннее недоумение. И восторг. Да-да, черт побери, восторг!
— Жан… — после недолгого молчания, хрипловатым голосом прошептала Мергерит, — после смерти мужа вы мне стали надежной опорой и настоящим другом. А сейчас… — она слегка запнулась, — сейчас…
— Моя госпожа…
— Нет! Молчите… — пылко остановила меня герцогиня. — Я… я догадывалась… я знала, но не могла ответить на ваши чувства… — Подрагивающей ладонью она провела по моей щеке и сразу отдернула ее назад.
Отдернула, потому что в дверь будуара легонько постучали, а потом голосом статс-дамы сообщили, что в резиденцию прибыл с визитом кардинал де Бургонь.
Глаза Мергерит полыхнули огнем, мне даже показалось, что она сейчас прикажет казнить статс-даму с кардиналом заодно, но, вопреки моим ожиданиям, ее голос прозвучал спокойно.
— Проводите его высокопреосвященство ко мне в кабинет, — приказала она Анне, а потом, обернувшись ко мне, с виноватой улыбкой попросила: — Жан, вы присоединитесь к нам за ужином, а пока я вынуждена оставить вас. Вам приготовили покои подле моих. Пожалуйста, проинспектируйте их…