– Доброго дня, – поздоровался Лукас и наклонил голову.
– Желаю здравствовать, процветания вашему дому, – традиционной формулой ответил священник. – Ваш слуга рассказал, что вы нашли на дороге беднягу и проявили милосердие, забрав его с собой.
– Да, так и было, – согласился Лукас, – на нем не было ни одной царапины, но он так и не пришел в себя.
– Лихорадка? – священник подошел ближе к кровати и окинул взглядом мечущегося в жару молодого человека.
– Скорее просто жар.
Они помолчали. Лукас распорядился накрыть к ужину. С едой, правда, было не очень хорошо, но хлеб, сыр и эль всегда можно было поставить на стол. Служители всевышнего были скромны в запросах, а уж опальные графы тем более.
– Я могу остаться у вас не более чем на три дня, – после трапезы и благодарственной молитвы произнес священник, – если за это время вашему подопечному не станет лучше, то…
Он не договорил, но и так было ясно – прочтет нужные псалмы, чтобы облегчить переход за грань.
– Благодарю, святой отец. Антуан проводит вас в приготовленную комнату.
Два дня прошли в попытках хоть как-то облегчить страдания больного, но тому становилось все хуже. Наваристый бульон из зайчатины не шел впрок, едва удавалось влить немного воды, но толку от этого было чуть. Граф мрачнел, священник скорбно качал головой и читал молитвы.
– Боюсь, что он не доживет до вечера.
– Наверное, вы правы, – согласился Лукас, глядя на белое как мел лицо, на котором даже веснушки как будто выцвели и не придавали задорный вид заострившемуся носу.
– Надо бы отпеть, но имя…
– Мне неизвестно его имя, он с самого начала нашего знакомства был без сознания.
– Не язвите, ваша светлость, – осадил Лукаса священник, – лучше думайте, как выйти из положения.
– Окрестить?
– Невозможно, если это будет повторное крещение, то это большой грех. Но вы можете на нем жениться, тем самым принять в семью и как младшему супругу дать второе имя.
– Я?
– Женитесь и сразу же овдовеете. Зато мальчик попадет в небесные чертоги. Год траура, и потом можете вступить в повторный брак.
– Надеюсь, мне не придется исполнять супружеский долг, – пробормотал Лукас, в целом идея священника ему нравилась, особенно возможностью на целый год отсрочить свой позор при дворе и показать изящную фигу планам самого короля.
– Плотская любовь есть удел смертных, мы же заботимся о душе.
Когда через час Лукас провожал отца Жафреза, в спальне на кровати беспокойно метался все еще не отошедший в мир иной Ноэль де Вер.
Глава 2
Но и через день, и через три новоиспеченный супруг был жив. Лукас часами сидел у его постели. Поил бульоном, обтирал влажной тканью и наблюдал, как отчаянно цепляется за жизнь мальчишка. Улавливая малейшие изменения в его состоянии, Лукас хотел, чтобы все обошлось, и страшился возможных объяснений – обряд был проведен по полному циклу и развода не предусматривал. Он смотрел на тонкую, почти полупрозрачную руку, на которой тускло поблескивало фамильное кольцо де Веров.
– Пока смерть не разлучит нас, – пробормотал Лукас, наслаждаясь горькой иронией ситуации. Хотя ему-то жаловаться не приходилось, при живом супруге жениться не заставят. Однако в том, что король не преминет изобрести новую каверзу, сомневаться не приходилось, и юный муж вполне мог стать как разменной монетой, так и рычагом давления.
Сидеть в комнате было скучно. Книг, достойных прочтения, в замковой библиотеке было немного, основную же массу составляли скучные научные трактаты, религиозные труды или тома, написанные на неизвестных языках. Поэтому ничего не оставалось делать, как только занимать голову собственными мыслями. Нужно было решать, как с двумя десятками крестьян управиться с пашней, где найти зерна для посева, а вместо этого думалось совсем о другом, не насущном. Например: какого цвета глаза у мужа? Вопрос не давал покоя. Хотелось подойти, отогнуть плотно сомкнутое веко и убедиться в догадке или разочароваться, но трогать больного человека для удовлетворения простого любопытства казалось кощунством. Для себя Лукас решил, что они зеленые. Просто потому, что так хотелось, потому, что такой цвет наилучшим образом сочетался со светлой кожей и рыжими кудрями. Зеленые, как сочная летняя листва, как изумруды в обручальном кольце, как глаза замковой кошки Маэлы.
Он пришел в себя на девятый день. Дрогнули казавшиеся прилипшими к щекам ресницы, чуть приподнялись веки… Лукас как раз подносил к его губам чашу с бульоном.
– Ты очнулся?
Глупый вопрос, но сказать все равно было нужно хоть что-то.
– Как ты себя чувствуешь?
Молодой человек попытался сфокусировать взгляд на источнике голоса, облизал непослушным языком губы, длинно выдохнул и смежил веки, как будто это усилие лишило его последних сил. Лукас поднес чашу с бульоном к губам, больной сделал пару неуверенных глотков и попытался отстраниться.
– Пей. Тебе нужны силы.
Как ни странно, тот послушался и с трудом проглотил почти все, заснув потом беспокойным сном. Лукас был доволен. Спасенный явно шел на поправку, и через день-два ему уже можно будет рассказать про все обстоятельства их знакомства.
Очнуться в незнакомой комнате в присутствии чужого человека было странно. Слишком давно не происходило ничего подобного, да и не могло по сути произойти. Как? Этот вопрос можно задавать себе вновь и вновь, но где найти ответ? Чудовищная слабость, ломота во всех членах и невозможность дотянуться до дара ввергали в растерянность, и единственным выходом могло быть только ожидание. Нужно только затаиться и ждать.
Теплый бульон успокоил саднящее горло, мягко скатился по пищеводу в желудок, даря почти что сытость и умиротворение. Да-да, смешно признавать, но именно его, то, от чего он напрочь отвык в своей жизни, полной интриг, недомолвок и борьбы за власть. Приятный мужской голос звучал успокаивающе. Не вслушиваясь в слова, он отпустил на волю инстинкт самосохранения, возведенный в последние годы в превосходную степень – тот молчал… Усталость и слабость взяли свое, и он снова впал в то полусонное состояние, которое позволяло ни о чем не думать, ничего не решать, а просто отдыхать. Набираться сил. Затаиться и ждать.
Лукас нервничал. Говорить о свершившемся браке с человеком, который все еще балансировал на грани жизни и смерти, было явно преждевременно. К разговору нужно было подготовиться самому, подобрать аргументы и обрисовать перспективы. Осторожно подвести к столь непростому вопросу и самого нечаянного супруга, но вот с этим были большие проблемы – Лукас не обладал необходимыми навыками, риторикой и дипломатическими искусствами с ним никто не занимался. И он молчал, боясь усугубить состояние и без того на ладан дышавшего мужа.
Просыпаться и засыпать под бдительным оком незнакомца очень быстро вошло в привычку. Тот не был агрессивен и не выказывал даже толики недовольства несвойственной благородному лорду ролью. Над этим стоило бы подумать, но проклятая слабость не давала, подсовывая вместо критического анализа ситуации наиболее очевидный вариант – лорд просто знал, с кем имеет дело, и вел себя соответствующе.
Проблемы начались тогда, когда он попытался самостоятельно взять чашу с изрядно поднадоевшим бульоном. Рука, потянувшаяся к ней, оказалась совсем чужой и незнакомой, даже с поправкой на болезнь и неестественную худобу. Лапка, по-другому эту конечность назвать не получалось, была слишком маленькой, мягкой, с запястьем, покрытым мягкими рыжеватыми волосками. Уж чего-чего, а этого просто не могло быть. Рыжеватыми! Он ощупал себя, с каждой минутой все больше убеждаясь, что тело тоже незнакомое. Грубая ткань длинной рубахи мешала, но и так было ясно: главы гильдии некромантов больше не существует! Он хрипло засмеялся, испугавшись сам издаваемых звуков и напугав лорда, стоявшего рядом с проклятой чашей, полной бульона.