Сумму и в евро, и в долларах Федор узнал еще год назад, позвонив по мобильнику в одну из питерских клиник. Операцию он мечтал сделать именно там, а сюда, в Москву, вернуться уже… Кем? Да самим собой, конечно! Естественно, в той новой жизни после операции его будут звать уже не Федор, а… Нет, имя он себе пока еще не выбрал. Имена сестер – Ирина, Зоя, Евдокия – ему не нравились. Имя матери – Варвара – тоже. Вот у деда его Ираклия, как сейчас по телику трубят, были в свое время любовницы – певички, актрисы: Татьяна, Маргарита, Ирэна… Ирэна лучше, чем Ирина. Возможно, что он возьмет себе это имя. Но все упирается в деньги, и в немалые деньги. Надо достать денег во что бы то ни стало. И тогда…
Он нацепил бюстье сестры, сунув в чашечки скомканные шелковые шарфики. Напялил топ. Примерил джинсовую мини-юбку. Ноги у него ничего – длинные. Волосы вот только на икрах и на ляжках растут. Но это ерунда, вполне сводимо. Хуже будет с растительностью на лице – она, сволочь, уже сейчас как колкая щетка. Придется после операции по изменению пола брать сеансы фотоэпиляции. Он прочел в журнале, что это тоже совсем не сложная вещь, хоть и дорогая. Были бы только деньги… Достать их он обязан. От этого зависит его счастье.
Он набросил на плечи красный кожаный пиджак сестры, но тут же отшвырнул его. Нет, кожа груба. Он и так свою куртку вынужден таскать. Насколько лучше вот этот итальянский жакет из стриженого, крашенного под шиншиллу кролика, который подарил на день рождения Ирке отец. Мех мягонький, прямо льнущий к телу.
Он снова глянул на себя в зеркало. Ну, вот… А ведь они с Иркой и точно близнецы. И сейчас это так заметно. Ну почему, отчего ей так повезло? Он достал косметичку сестры – все тут на месте? Она обычно и в колледж с собой уйму косметики набирает. Взял помаду, блеск для губ, тушь. Сердце его стучало в груди все сильнее. Хорошо, что сегодня он не пошел в колледж. Хорошо, что солгал матери насчет горла. Сейчас всем в доме не до него – и матери тоже. Все только и говорят об убийстве сводной сестры Евдокии. О следствии, приезде ментов, о похоронах, о ее сыне Левке.
Федор воровато черкнул помадой по губам. Сделал штрихи на скулах, растушевал. Глаза б еще подвести, да тушь трудно отмывается. Мать может заметить. Он отодвинул кресло, выглянул. Мать из кухни перешла в гостиную, продолжая громко разговаривать с подругой по телефону. В этот вечер, кроме Федора и маленького Левы, спавшего в своей комнате, в доме никого больше не было. И она не стеснялась в выражениях:
– Да что ты мне говоришь, – услышал Федор ее резкий, отрывистый голос. – Ее зарезали. Зарезали, как свинью на бойне, – прямо в машине. Она и была-то свинья-свиньей, прости меня господи, что говорю так о покойнице, но это чистая правда!
Федор понял, что мать говорит с подругой о его сводной сестре Евдокии. Он усмехнулся, потом вздохнул – можно было краситься дальше, подводить глаза и потом смело смывать тушь и подводку в ванной. Мать всецело поглощена разговором, и этот маленький домашний маскарад она даже не заметит.
Глава 8
ВЕРБОВКА
– Да нет, что вы, как это можно! Нет, ни за что на свете.
Нина Картвели вот уже час как сидела в управлении розыска напротив Никиты Колосова и Кати и весьма энергично отбояривалась от предложенной ей идеи. Катя позвонила Нине с тайной надеждой не застать ее дома. Но по закону подлости застала.
– Катя, ты? Привет! А я только что в дверь ввалилась. На вокзале была, – обрадованно тараторила ничего еще не подозревающая Нина в трубку. – Выходной взяла. Представляешь, тетя Лаура приезжала из Тбилиси. У ее Верико каникулы в училище, так они приехали ко мне. А сегодня уехали и забрали Гогу с собой.
– Забрали твоего Гогу? – переспросила Катя.
– Ну да, погостить. Я ужасно не хотела его отпускать – мал ведь еще. Но родня меня просто допекла – теперь будут коллективно прививать Гоге грузинские корни. Все мне звонили, упрашивали: и тетя Тамара, и бабушка Бэла, и прабабушка Гарунда. Все хотят видеть моего Гогу – правнука деда Тариэла. Ну, пришлось мне отпустить его с тетей Лаурой и Верой. У нас тут холодно, того гляди, снег пойдет, а там сейчас плюс тринадцать. Потом они в Батуми поедут на море к троюродному племяннику Котэ. Гога там окрепнет на морском воздухе. И мне хоть малая, но передышка.
– Значит, ты свободна? – убито спросила Катя, косясь на Колосова. – Слушай, мне срочно надо тебя видеть. Прямо сейчас. Приезжай ко мне на работу в Никитский переулок. Позвонишь снизу, с поста, я тебя встречу и пропуск закажу.
– А что случилось? – испугалась Нина.
– Это не по телефону.
Верная, добрая Нина Картвели поймала такси и примчалась на всех парах. Обрадовалась Кате, удивилась неулыбчивому начальнику отдела убийств (Колосов тоже спустился в вестибюль главка, чтобы встретить своего потенциального конфидента) и узнала о том, чем именно ей предлагают заняться в самом ближайшем будущем.
– Да вы что – с ума сошли? Нет, нет и нет. Никита, вы что, смеетесь, что ли? – протестовала она. – Как это я вдруг так все сразу брошу: работу, клинику, дом – и отправлюсь в какую-то чужую семью в роли какой-то самозванки?!
– Не самозванки. Детского персонального врача для четырехлетнего Левы Абаканова-Судакова, – ответил Колосов.
– Но я стоматолог по профессии. Понимаете вы? Сто-ма-то-лог. А из того, что вы мне сейчас рассказали, я поняла, что этому несчастному мальчику нужен квалифицированный детский психолог.
– Разве вы не разбираетесь в детской психологии? Нина, вы же детский зубной врач. По-моему, вы отлично должны разбираться.
– Не надо делать мне комплиментов. Я их не заслужила. Катя, – взмолилась Нина. – Ну хоть ты объясни своему коллеге. Это невозможно. Этого нельзя делать. Потому что это против правил. Против врачебной этики. Ребенку, пережившему такой шок, нужна безотлагательная помощь, а не какие-то игры в приставленных стукачей!
– Я вас, Нина, не в стукачи приглашаю, – ужасно обиделся Колосов. – Что за слова вообще такие? Я прошу вашей помощи.
– Но почему именно у меня?
Тут их перепалку прервал приход в кабинет Ануфриева. Пока ждали приезда Нины, он то исчезал, то появлялся. С кем-то вел долгие беседы по мобильнику в коридоре, лениво листал за столом пока еще тощенькую папку оперативно-розыскного дела.
– Именно у вас, потому что вы нам подходите, Нина Георгиевна, – произнес он тихо. – Во-первых, вы детский врач, пусть и стоматолог. Во-вторых, вы сама мать, а значит, умеете ладить с детьми, в-третьих, вы – внучка академика Картвели, а в семье, с которой вам предстоит встретиться, это имя знают, помнят, а значит, не будут возражать против вашей кандидатуры, когда ее им предложат – не мы, заметьте, а ваши же коллеги, врачи. Ну и последнее, вы, насколько я в курсе, уже имели прежде дело с чем-то подобным.
– Что вы хотите этим сказать? – вспыхнула, как порох, Нина.
– Разве вы не проходили свидетелем по уголовному делу об умышленных убийствах? Проходили. А значит, должны представлять себе, что это такое.
– То дело давно сдано в архив, – резко ответила за подругу Катя.
– В наших да и в ваших архивах, товарищ капитан, дела хранятся по полвека, а то и больше. – Ануфриев усмехнулся.
– Простите, а вы-то, собственно, кто такой? – спросила Нина. – Это вот мои друзья. А вы кто?
– Я коллега ваших друзей. Только из другого ведомства.
– Из ФСБ?
– Ну, уж так сразу и ФСБ.
– Нет, извините, я все понимаю, но я категорически не согласна. Я не могу. Катя, пойми меня. Никита, и вы тоже, пожалуйста, поймите. Я просто не смогу. И потом, как я брошу свою работу? Меня же уволят.
– Об этом можете не беспокоиться, – сказал Ануфриев. – В клинике вам предоставят оплачиваемый отпуск. Они ведь дорожат своей лицензией.
– Госссподи ты, божжже мой! – Нина всплеснула руками. – Вы что, волшебник, что ли, чародей? Ну, чем, чем, скажите, я смогу вам там помочь? Я, к вашему сведению, рассеянна до безобразия, ненаблюдательна и…