Телефон зазвонил снова. Опять Драгоценный. «Это будет четыре, про душу не в счет», – решила Катя. Но отвечать опять-таки не стала – выяснять отношения, когда у вашего уха щелкают ножницами, неприлично и небезопасно. Телефон буквально взорвался новым звонком. Высветился какой-то другой номер. Катя решила, что это все равно муженек, но уже конспиративно с телефона Мещерского (она как-то даже не сообразила, что номер-то не тот).
– Ну? Что надо? – Катя старалась, чтобы ее не заглушал фен.
Треск, тишина.
– Долго будем молчать? Вообще, как не стыдно быть таким подлым, бессовестным негодяем?
– Это я – бессовестный негодяй?
Катя вздрогнула: а это не муж. Это совсем другой человек звонит.
– Ой, Никита… ты?
– Я. Почему это я негодяй?
Начальника отдела убийств Никиту Колосова (а это был именно он) Катя видела примерно дней семнадцать назад, когда радостно сообщила ему (дело было в коридоре главка), что уходит в отпуск (наконец-то!) и улетает с мужем в Сочи.
– В Сочи в ноябре? – мрачно хмыкнул Колосов. – Это он тебе идею подал?
За все годы знакомства Колосов (кстати, старый приятель Мещерского) ни единого раза не назвал Катиного мужа (с которым наотрез отказывался знакомиться) по имени – только словцом «он».
Сочи в ноябре были идеей Кати. Но Колосову она в этом не призналась. Расстались они сухо. Правда, все это: их разговор, прощальное «ну пока, Никита» – Катя скоро выбросила из головы. Звонков в отпуске она не ждала, тем более от начальника убойного отдела. И вдруг…
– Никита, прости, я ошиблась. Тут кто-то все время тоже ошибается. – Катя придумывала на ходу. – Я сейчас дико занята. Ты как? Нормально? Я тебе потом позвоню, ладно? Как-нибудь потом.
– Катя, я тебя должен срочно видеть.
«Ба, – подумала Катя. – Этого еще не хватало. И день сегодня будний, и утро на дворе, и он вроде трезвый… Впрочем, у них там по голосу не поймешь».
– Никита, я не могу, я занята. Если хочешь, мы увидимся потом… как-нибудь… в кафе или…
– Да какое, к черту, кафе! – рявкнул Колосов. – Дело срочное, не терпящее отлагательств. Ты должна приехать сейчас. И вот еще что: разыщи срочно эту свою подругу Нину… как ее… ну, подружка у тебя – доктор, врач. Черненькая такая, вы с ней в Май-Горе на даче вместе были. Она нам тоже срочно нужна.
– Кому это вам?
– Мне, – отрезал Колосов. – Все, приезжай, жду в управлении.
Катя ошарашенно смотрела на телефон.
– Что у нас случилось? – спросил Иннокентий, делая последний штрих укладки.
– Ему зачем-то потребовалась Нинка, – пробормотала Катя.
– Кому? – Иннокентий олицетворял легкомыслие и шарм.
У Кати едва не сорвалось с языка: человеку, еще восемнадцать дней назад казавшемуся тайно в меня влюбленным. Она глянула на себя в зеркало: оттуда ответила взглядом незнакомка – плод вдохновения парикмахера-стилиста, мага и чародея. «Ах, вот вы какие все, – вспыхнула Катя. – И этот туда же. Ну, я вам всем покажу».
Глава 4
«ШКОДА» В КЮВЕТЕ
Для начальника отдела убийств московского областного ГУВД майора милиции Никиты Колосова вся эта история началась намного раньше. Звонок Кате был следствием целой цепи событий, начало которым положила та ночь на Кукушкинском шоссе. 10 ноября – День милиции, единственный праздник, который Никита Колосов отмечал наряду с Новым годом и Днем Победы, – начался как самые обычные рабочие будни, но продолжился несколько лучше: после обеда Колосов махнул в тир, потренировался в стрельбе, позанимался в спортзале на силовых тренажерах, поплавал в бассейне.
Объявился старинный кореш Николай Свидерко, хлебосольно, лукаво начал соблазнять выпивоном, зазывая к себе в гости вечером. После развода он опять женился – на этот раз не на молоденькой свистушке-студентке, а на даме гораздо старше себя, деловой, хваткой, с квартирой и сыном-подростком.
Потом позвонила секретарша шефа Наташа и вкрадчиво сообщила, что у нее, мол, случайно оказалось два билета на праздничный концерт в министерстве. Пристальное внимание к своей персоне с ее стороны Колосов ощущал уже давно, билеты были явно предлогом познакомиться поближе. Но на концерты с попсой, даже посвященные Дню милиции, Колосов не ходил. А Наташа ему совсем не нравилась. Ну что тут поделаешь? Не нравилась. Поэтому, закупив по пути в супермаркете все, что надо к праздничному столу, он двинул в гости к другу Коле Свидерко любоваться на его новое семейное гнездо.
К одиннадцати вечера они с другом были уже хороши. Колосов, щурясь от сигаретного дыма, взял гитару. Жена Свидерко сидела напротив, слушала, вздыхала. Женщина она была симпатичная, сдобная.
– Голос у вас, Никита, неважный. Курите все небось, вон как мой. – Она как пацана потрепала Николая по стриженому затылку. – А поете ничего, с душой. Ну-ка давайте еще про клен ты мой опавший. Или из Высоцкого чего-нибудь.
На певческой ноте и застал Колосова срочный вызов дежурного по главку. Ехать предстояло прилично – в район железнодорожной станции Редниково, на какое-то там Кукушкинское шоссе.
– Давай я с тобой, Никита, а? – предложил Свидерко.
Человек он был опытный, в оперативном поиске не собаку – слона, наверное, съел, и сейчас, спустя неделю после происшествия, Никита Колосов даже жалел, что отказался от его предложения тогда – решил не нарушать его отдых, его праздник, его силы, которые ей-ей потребовались бы другу Коляну, чтобы достойно закончить этот вечер и поднять свой мужской рейтинг в глазах новой жены.
Позже, спустя неделю, Колосову казалось, что, если бы Свидерко в ту ночь поехал вместе с ним, и увидел бы все это своими глазами, и помог бы своим опытом и советом, все было бы не так, как сейчас. И даже нынешнее присутствие Ануфриева – того, кто сидел сейчас за стеной в соседнем кабинете и без устали названивал по телефонам, раздавая налево и направо ЦУ, можно было бы переносить с большей выдержкой и стойкостью.
На месте происшествия тогда ночью Ануфриева не было. Да и что бы он стал там делать? Нет, он появился позже, как только наверх просочилась информация о личности жертвы. Появился как бы из ниоткуда. Колосов, например, впервые встретился с ним в кабинете у шефа. Шеф – человек уже пожилой, много чего повидавший в жизни, – выглядел смущенным. Казалось, он тушевался перед этой серенькой, совершенно непрезентабельной с виду фигурой по фамилии Ануфриев.
В ту ночь, честно признаться, Никита ехал на место происшествия в этаком приподнятом, благодушном настроении. И досада, что вот, мол, де, вырвали его, как овощ с грядки, из-за стола, не грызла, не точила. Машина была новая, недавно купленная вместо разбитой всмятку черной «девятки», хоть и подержанная здорово, зато иномарка-«бээмвуха». Двигатель на ней был мощный, скорость дай боже, по ночной-то трассе. И в результате на сердце было тепло. Ну, убийство или чего там, ну сейчас разберемся на месте, сделаем свою работу. А завтра выходной. Между прочим, жена у Кольки – просто марципан, хоть и сорокалетка. Пошла провожать его в прихожую, сказала, дыша «Алазанской долиной»: «Ну и работа у вас. А то бы остались? Вон сколько всего на столе. А я еще пирог испекла – курник на четыре угла, как бабуля когда-то меня учила». Он ответил: «Не могу. Служба». Она засмеялась грустно, притянула пухлой рукой к себе Кольку Свидерко, чмокнула его звонко в щеку и сообщила: «А я вот настаиваю, чтобы он-то уходил от вас совсем. Ну ее к лешему, эту вашу милицию. Коммерцией вместе займемся, а то я все одна да одна».
По дороге в Редниково Колосов все пытался представить себе Коляна Свидерко в роли коммерсанта, мелкого или среднего там предпринимателя, торгующего пивом, обоями, стройматериалами, плиткой, автозапчастями, гвоздями, гайками. Картины выходили все какие-то мультяшные, потешные. Колосов улыбался: нет, дамочка хитрая, хоть вы и жена Кольки третья уж по счету, но вам крылья корешу моему не подрезать. Нет, это курицу-несушку по полету видно, а такого орла по…