— У меня дела… — Он повернулся, и шагнув в тростник, беззвучно словно тень пропал из виду.
Чуть удивившись, Николай направил Огонька в сторону усадьбы. Костя — Ночь, давно уже очнулся, и сначала пытался подкупить мальчишку, а потом перешёл к угрозам. Когда Николаю надоело слушать, про то, как с него снимут живьём шкуру, он, не нагибаясь, наотмашь, хлестнул конокрада ребром ладони под основание черепа, и остаток дороги проделал в тишине.
Двор усадьбы кипел от суеты, предшествующей любому крупному празднику. Увидев Николая со связанным человеком, переброшенным через седло, подскочил с немым вопросом начальник охраны конезавода.
— Пётр Сергеич! Этого на цепь, и глаз не спускать!
— Так это — ж… — Капитан в отставке Егоршин, задохнулся вглядываясь в лицо человека известного по тысячам листовок, распространяемых Главным Управлением Уголовного Сыска Империи.
— Пойду, батюшку обрадую. — Николай передал поводья подбежавшему конюху и поспешил в дом.
— Чего тебе, Николенька? — Отец как всегда, в этот час был занят работой с документами, и ничто, даже праздник по случаю его шестидесятилетия, не мог нарушить сложившийся годами распорядок дня.
— Я на минутку, пап. — Николай подошёл ближе. — Я тут тебе подарок привёз. Взглянуть не желаешь?
Боярин поднял голову от бумаг.
— Ну пойдём посмотрим. — Он неожиданно улыбнулся и потрепал сына по голове. — Чего ты там добыл.
С появлением боярина, работники во дворе, казалось, получили дополнительное ускорение, и забегали с немыслимой скоростью, что, впрочем, не помешало Белоусову с сыном, подойти к столбу, на котором повис в цепях Костя — Ночь.
Он, почувствовав внимание в себе, поднял окровавленную голову и криво ухмыльнулся щербатым ртом.
— Кто его так? — Качнул головой боярин.
— Прохор. — Начальник охраны виновато развёл руками. — У него — ж пять лет назад конокрады трёх лошадей увели. Если бы не вы, Александр Денисыч, вся семья бы по миру пошла. Вот и не удержали.
— Добавить, что — ли? — Задумчиво произнёс боярин, и зачем — то посмотрел на небо.
— Александр Денисыч, становой пристав уже едет. — Нейтральным тоном произнёс Егоршин. Он прекрасно понимал, как именно может добавить тот, кого турки прозвали Элюм-паша, что можно было перевести как Господин Смерть.
— Ладно. — Белоусов кивнул. — Как прибудет, сразу проводи ко мне. Хочу ему пару слов сказать. А то, зачастили к нам конокрады.
Праздник, собравший огромное количество гостей не только со всего юга России, но даже из столицы быстро утомил Николая, а особенно необходимость беседовать с каким — то нереальным количеством людей, спешивших представить ему очередную дочь или племянницу, причём обязательно с долгими рассказами о превосходных качествах девицы.
И для Николая, воспитанного бывшими армейскими разведчиками, столько было в этом легко читаемой фальши, во всём, даже в жестах и интонациях, что сохранить любезное выражение лица стоило немалых усилий.
Боярич, давно утоливший ливший первый юношеский жар с уездной агрономшей, умелой, любвеобильной и к счастью замужней дамой, воспринимал ужимки и позирование потенциальных невест как фиглярство, а когда они довольно бесцеремонно тащили его танцевать лишался последних крох самообладания.
Наконец ему удалось вырваться из липких объятий общества, и Николай оказался на широком балконе третьего этажа, откуда открывался замечательный вид на поля, окружавшие усадьбу и реку, сверкавшую серебром в лунном свете. Не боясь испачкать праздничный кафтан, он прислонился к мрамору балюстрады и глубоко вздохнул ночной воздух. Более всего сейчас он хотел бы оказаться там, в ночной степи с табуном лошадей, наедине с Природой, которая не умела лгать и притворяться, а самое главное даже не подозревала о существовании в мире фальши и корысти.
Как единственный наследник громадного двадцатимилионного состояния, он уже привык к тому, что вокруг постоянно вертятся светские сводницы в окружении целой свиты молоденьких девиц. Но к такому напору как сегодня готов не был, и бояричу не скоро удалось вернуть спокойствие духа.
Здесь его и нашёл Алексей Демидович Дубов одетый по случаю праздника в парадный адмиральский мундир, сверкающий золотом шитья и наградами, среди которых был даже Андрей Первозванный и ордена Святого Георгия — Победоносца всех четырёх степеней.
Боярин коротко кивнул племяннику и вытащив из кармана брюк небольшую трубку стал, не торопясь, набивать её ароматным царьградским табаком.
— Я знаю, что ты принимаешь самое деятельное участие в работе юнакского казачьего корпуса? — Коротко вспыхнула спичка, осветив на несколько секунд обветренное и жёсткое лицо старого моряка. — Корпус уже немало сделал для нашей земли, но насколько я знаю, денег, что вы собираете на благотворительных вечерах и по подписке, не хватит даже на строительство самих конюшен, не то что на закуп лошадей.
— Наказной атаман Туголуков обещал помочь с лошадьми. — Николай, не отрывая взгляда от ночной степи кивнул. — А насчёт конюшен… так и Москва не сразу строилась.
— Ещё я знаю, что ты сам хотел организовать свои механические мастерские?
— Да, хотел. Только вот когда всё посчитал, получилась цифра совсем несуразная. Больше двухсот тысяч рублей. — Николай усмехнулся. — Так что боюсь, купцам Никаноровым конкуренция пока не грозит, хотя их трактора по сравнению с теми же Блиновскими просто никуда не годятся. Тринклера1 куда лучше приспособлены для тяжёлой техники чем бенцы2. — Говорить на тему двигателей и техники вообще, Николай готов был часами, но замолчал, вопросительно глядя на дядю. — Но вы ведь не просто так мне это говорите?
— Разумеется. — Адмирал кивнул и пыхнул дымным облаком. — В своё время, как ты знаешь, я имел некоторое отношение к делам флота, а точнее флотской разведки, и под видом купца посетил почти все крупные города проводя денежные спекуляции. Так уж случилось что в нескольких из них остались лежать мои личные средства, которые накопились с годами и сейчас составляют изрядную сумму. В Берлине около трёх миллионов, в Париже почти миллион, ну и так далее. Но снять их можно только лично, поскольку таков характер депозита. Я предлагаю тебе совершить кругосветное путешествие и собрать эти деньги. Пусть это будет мой подарок на твоё совершеннолетие. Деньги можешь потратить по своему разумению. Мне они уже не нужны, моё имение и бумаги Первого товарищества железных дорог, дают больше чем я смогу потратить. А ты, как я полагаю, сможешь найти этим средствам достойное применение. Документы я оставил твоему отцу. — С этими словами Алексей Демидович хлопнул тяжёлой ладонью по плечу Николая и окутавшись напоследок дымом вернулся в дом.
Всё происшедшее настолько выбило Николая из колеи, что остаток вечера он был в глубокой задумчивости, окончательно потеряв последние крохи интереса к девицам, за что и заработал репутацию законченного мизантропа и буки.