— Рассуждали бородатые верно, — думал Виктор, тяжело переводя дыхание. — Их дети — действительно выросли бойцами, а мы, русские, зачем-то оторвались от своих корней, перестали слушать стариков, спились, заторчали и перестали быть народом, которого опасались все. Наглядных тому подтверждений слишком много…
Возражать отцу Анвар не решился. И Виктор, закинув на плечо почти пустой, сморщенный рюкзак, прихрамывая, пошел на посадку. Выброшенный нож так и остался лежать в грязи. Похоже, он был с подвохом. От удара о землю лезвие переломилось прямо у рукояти.
— Да, хорош бы я с ним был…
Парочка сломанных зубов, разбитые губы и отдающая болью на каждом шаге голова — не слишком высокая плата за жизнь. В автобус Виктор сел беспрепятственно. Горбоносый водитель набрал воздуха, чтобы что-то сказать. Встретился с русским взглядом, поджал губы, и рывком тронул машину с места.
Доехали до первого перекрестка. Так и не примирившийся с потерей прибыли водитель затормозил. К автобусу по диагонали перекрестка, хозяйской походкой подходила группа из десятка аборигенов. Пришлось стрелять, и вываливаться из транспорта через разбитое остекление.
В итоге, до части Вояр добирался пешком. Благо, было не слишком далеко. Было обидно за собственную глупость — стоило ли тащиться до райцентра, когда надо было сразу идти напрямую? И хорошо, что в эпоху перестройки и гласности стало возможно служить поближе к дому — военное ведомство отчаянно экономило на перевозках. Пусть дорога была нелегка, пусть приходилось двигаться скрытно, используя для движения сумерки и часть ночи, а днем дремать вполглаза, но наверное, так было лучше и безопаснее.
Для тренированного человека вполне посилен суточный переход километров в 100–110. Дорога заняла пару суток и прошла практически без приключений.
Не считать же за таковые зрелище навечно замерших на обочине автобусов, наполненных раздувшимися трупами беженцев, десятки сожженных легковых машин в кюветах и шайки мародеров на перекрестках… Раздутый, как воздушный шарик, труп грудного ребенка за чудом сохранившимся задним стеклом Жигулей-копейки.
В итоге Виктору на глаза попался и тот автобус, на котором он начал свой путь. Падалью от машины еще не несло, но это было всего лишь делом времени.
— Повезло, что вовремя выскочил, — подумал он, осторожно щупая ноющую от боли челюсть. — И ведь читал же, что из зон конфликта следует уходит пешком и вне дорог, а как дошло до дела, поперся на автовокзал. На голых рефлексах… Побежал к людям… Стайные мы, все-таки… Трудно в одиночку, даже когда одному — проще.
Когда Виктор подошел к воротам части, ему казалось, что над дорогой висит серая пелена, а табличка с красной звездой и номером, висящая над дверью пропускного пункта, мягко покачивается в такт шагам и дыханию.
Но он смог собраться, и слабости своей наряду не показать. Турникет, правда, пришлось проворачивать с ощутимым усилием. Едва провернул… Но слабости — нет, не показал. — Отлежусь часок, и на службу, к людям. Не могу один, — подумал Виктор, заваливаясь в офицерское общежитие. И вырубился, не дойдя до кровати. Намертво, до утра.
Пройдя в часть, Виктор не оборачивался, потому не видел, как солдатик с КПП долго-долго смотрел вслед вернувшемуся из краткосрочного отпуска офицеру. Нет, все отметки в пропуске были на своих местах, срок их действия не прошел, но фотографию следовало срочно менять. Лейтенант Вояр поседел. Полностью, включая усы и брови. Редко, но оказывается, бывает и такое.
Глава 2
Личный состав 1 роты батальона охраны, сосредоточенно сопя и отдуваясь, изображал из себя слоников. Ой, извините, проходил полосу препятствий в общевойсковых защитных комплектах согласно утвержденного у НШ плана проведения занятий. В почти безветренном воздухе буквально висел запах пота, и любому постороннему наблюдателю было ясно, что занятиям непременно предшествовал какой-то особенно зловредный залет.
Собственно, двое уже выбыли из забега. Их приводил в чувство санинструктор, а остальные военнослужащие, передвигаясь между препятствиями, мрачно думали, погонит ли их капитан еще раз, после того, как слабаки придут в себя. По всему выходило, что погонит. В армии действуют незыблемые принципы:
1) подразделению — зачет по последнему;
2) своих не бросаем, потому дойти (полосу препятствий, кросс, марш-бросок — нужное вставить или подчеркнуть) должны все.
Прибытие взводного, который, по идее, еще три дня должен был держаться от любимого личного состава подальше, было встречено с радостью. Особенно, когда увидевший Виктора ротный, неожиданно решил сжалиться над личным составом, и объявил о конце занятий.
Одетый в полевую форму старого образца (остромодную тогда афганку или песочку, как ее еще тогда называли, двухгодичникам не выдавали по определению) Вояр, остановился от ротного в положенных по уставу четырех шагах, и четко доложил:
— Товарищ капитан! Лейтенант Вояр. Представляюсь по случаю прибытия…
Капитан Кузовлев, глядя на взводного, подумал:
— Странное дело. Виктор — двухгодичник, но форма сидит на нем, как влитая, как вторая кожа, можно сказать. Или спортивный костюм из эластика. На кителе — ни морщинки. О стрелки на галифе — порезаться можно. В стерильно-белую подшиву явно проложен кусочек провода. Сапоги сияют прямо-таки нездешним блеском. И, если присмотреться внимательно, то ясно, что сотню на пошив правильных сапог с правильной подошвой лейтенант не пожалел… И с десяткой за вышитые звездочки на мягких, но несминаемых погонах, расстался без звука.
И тут Кузовлев вдруг понял:
— А он же вообще не носит ничего, что не было бы сделано персонально на него… Даже когда Виктор одет по гражданке, видно, что рубашки — шелк, и сшиты портным… Про брючки — туфельки молчу, думал — Италия какая-нибудь. Но не выпендрежник, нет. На первый взгляд, все стандартное, точно по Уставу… Интересный все же парень…
Вот только выглядит он погано. Бледный какой-то, и волосы… Черт, да он же поседел весь!
Вслух ротный сказал:
— Вольно! Пройдем в канцелярию, лейтенант. Там и поговорим.
Ротный совершенно не удивился тому, что отпуск Вояр не догулял.
Понятное дело, у человека была возможность еще целых три дня валяться с книгой на кровати или просто жариться на пляже. Погода была подходящей.