Больше всего я был рад растениям с широкими листьями, каждый из которых давал примерно полглотка воды. Не сказать, что я таким способом сумел напиться, но кое-как жажду заглушил. Вот ещё бы поесть найти, чтобы быстрее восстановилось тело.
С направлением я определился быстро. Если включить логику, то те большие летающие механизмы должны направляться в сторону врага. Их враг — это маленькие гудящие крылатые устройства. Одежда на мне с летуна из одного из них. И здесь два варианта: пойти в сторону войска, откуда прилетели мелкие или в сторону войска крупных механизмов. В первом случае меня легко могут казнить как шпиона или просто подозрительное лицо, ведь я пусть и выучил местное наречие, но не знаю местных реалий. Сам бы такого подозрительного чужака отправил бы к некромантам или химерологам. А ещё одежду могут узнать и обвинить меня в мародёрстве со всем из этого исходящим. Во втором случае меня посчитают воином армии «маленьких» и тоже казнят или отправят в лагерь для пленных, где участь может оказаться такой, что я буду мечтать о быстрой смерти. Но если они успели захватить часть земель, принадлежащих «маленьким», то на этих территориях у меня появятся хорошие шансы затеряться среди местных жителей. Надеюсь, они любят или просто уважают свою армию и помогут хоть в чём-то, пусть даже с укромным местом в лесах. А дальше мне нужно просто ждать, кто победит и после предложить победителю свои услуги. Уже через месяц с поддержкой со стороны орихалкового душеспаса я смогу продемонстрировать свои навыки. Я просто уверен, что невиданные возможности привлекут внимание высших чиновников государства, которые обязательно захотят как-то их использовать в свою пользу. Главное, чтобы там не было какого-нибудь религиозного течения, запрещающего и преследующего изучение магии. Почему именно к победителю? А зачем мне нужен побеждённый, потерявший земли, людей, ресурсы, выплачивающий контрибуцию и так далее? Для меня в этом мире все чужаки, в своём выборе я полностью свободен. Ещё я полагал, что долго прятаться мне не придётся. При таком техническом развитии, которое я заметил, уже через несколько месяцев одна из сторон просто обязана лишиться всех ресурсов, людских и материальных. Несколько месяцев… ну, максимум год и кто-то из сражающихся сторон капитулирует.
Раздумывая над этим и заранее строя черновой план своего будущего заявления о себе, я так ушёл в мысли, что едва за это не поплатился. Из размышлений меня вырвал какой-то лязгающе-стрекочущий громкий звук совсем рядом и азартный собачий лай ещё ближе.
— Инкуба вам в жёны, — пожелал я тем, кто пустил собак по моему следу. — Да я и сам дурак, раз не подумал, что летуна будут искать. Вот же демоны, надо ж так вляпаться!
Я сумел пробежать тысячи две шагов, когда меня догнали и набросились две крупные чёрно-рыжие собаки с широкими кожаными ошейниками. Увернувшись от одной, я пропустил атаку второй псины, которая вцепилась мне в левое предплечье. Боль от укуса выявила неизвестные внутренние резервы, из которых я сумел наскрести маны на слабенькое «детское» заклинание электрической искры. Им я приложил собаку, пытающуюся повалить меня на землю, дёргая за руку. Та взвизгнула, разжала челюсти и отпрыгнула от меня, где села на задницу и стала тихонечко скулить.
«Жаль, что не убил», — с досадой подумал я, принявшись отбиваться от второй собаки. Делать это приходилось голыми руками и ногами, не давая той вцепиться в них зубами. Эта тварь так плотно завладела моим вниманием, что я пропустил момент, когда к нам вплотную подкатила странная железная трёхколёсная коляска с тремя мужчинами в мышиной форме. Заметил я их лишь после того, как рядом прозвучал оглушительный треск, очень похожий на тот, который издавали вчерашние летающие механизмы в небе. Одновременно с грохотом рядом со мной неведомая сила выбила в земле фонтанчики и срезала травинки.
— Хальт! Хальт!
Собака немедленно оставила меня в покое, отбежала на несколько шагов в сторону и оттуда стала скалить клыки. Вторая же так и сидела недалеко в прежней позе, не обращая внимания на происходящее.
Двое неизвестных выпрыгнули с коляски и направили на меня своё оружие, которое представляло конструкцию из дерева и металлической тонкой трубки с очень толстыми стенками. Третий остался сидеть в железном корыте, приделанном справа от основного механизма. Перед ним стояло на двух коротких ножках… что-то из металла с железной округлой банкой сбоку.
Крича на непонятном наречии, они угрожающе направляли на меня своё оружие. Потом жестами заставили встать на колени и поднять руки.
«Как же вам повезло, что у меня нет маны и я задолжал духу, — мысленно общался я с ними, скрипя зубами от бешенства. Мне было понятно, что неизвестные сейчас решали мою судьбу. Один из них явно требовал моей смерти, двое других указывали на мой воротник и рукав. Скорее всего, чужое внимание привлекли цветные нашивки на них. — Демоны, неужели я нарядился в форму какого-то высокого командира? Да меня же запытают так, что и душеспас не поможет!»
Вскоре к нашей группе присоединилась ещё одна точно такая же трёхколёсная коляска с корытом справа от главного механизма. На ней приехали всего двое. Почему так, я узнал через несколько минут, когда враги приняли окончательное решение по мне. Убивать меня не стали, решили забрать с собой. Предлагать место в коляске тоже, заставив бежать впереди них. А в свободное корыто второго механизма запрыгнули собаки.
— Шнель, руссиш швайн! — крикнул один из моих пленителей и махнул рукой, указывая направление. — Шнель!
Гнали меня не меньше получаса, иногда подгоняя выстрелами из своего оружия, срезая из него траву почти под моими ногами, или натравливая одну из собак. Вторая после знакомства с моим заклинанием выглядела пришибленной и боялась приближаться. Наверное, меня бы они вскоре расстреляли из своего грохочущего оружия, работающего на алхимическом составе, да только впереди показалась дорога, по которой плелась длинная колонна людей в форме такого же цвета, какая была на мне. В неё меня и отправили, что-то крикнув конвоирам. Часть охранников шла пешком, как и пленные. Другие ехали на лошадях, впереди и позади тарахтели знакомые трёхколёсные коляски.
Навскидку, охраны было человек тридцать-сорок, а пленных свыше трёх сотен. Но почему-то среди них не нашлось никого, кто кинул бы клич и погнал людей на врагов. Возможно, половина бы погибла, но остальные точно спасутся. Хотя, я не знаю о возможностях местного алхимического оружия, не знаю об отношении к плену тех, кто находится в колонне. Может, они не хотят сражаться за своего правителя или происходят родом из племени, которое завоевала его армия, а потом в неё же их силой заставили вступить? Сам я поднимать восстание не собирался, предпочитая собирать информацию.
Ещё хочется отметить, что среди толпы я увидел людей с чертами лица, как у меня. Не один в один, но очень похоже. Остальные в массе своей выглядели чистокровными имперцами. Ещё я был не самым большим среди пленных, но нас великанов оказалось очень мало. На несколько сотен пленных дюжины две с половиной. Значительное количество было ниже меня на ладонь, остальные почти на голову и больше. А вот шириной плеч я обогнал всех, пусть и на чуть-чуть.
Целый день нас гнали по жаре на запад, часто приходилось сбегать с дороги в поля, когда встречались с колоннами воинов в серой форме. На нас они смотрели с интересом, часто что-то кричали и весело смеялись. Дважды такие встречи стали последними для нескольких пленников, которых убили мимо проходящие враги. И сделали они это просто так, ради веселья. Три раза в наш отряд добавляли новых пленных. Один раз остановили и выдернули полторы дюжины мужчин в форме, которая отличалась от прочих нашивками и значками. Их заставили сесть в просторный четырёхколёсный механизм. Один из соседей назвал его грузовиком. Меня эта участь миновала: нашивки я содрал тишком по дороге в колонну, когда враги натравливали на меня свою собаку. В итоге одежда превратилась в лохмотья, зато я перестал чем-то выделяться. Плюс, сейчас эта рванина совершенно не выглядела снятой с чужого плеча.
Часа через два после полудня охрана сделала привал рядом с небольшой речкой с открытыми берегами. Нас согнали в тесную толпу и приказали сесть на землю, а руки положить на затылки. В такой позе мы провели больше часа, пока конвоиры по очереди не искупались и не перекусили. Лишь после этого допустили к воде и пленных. Под шумок кто-то них попытался сбежать… итог — пять тел на берегу и рядом с ним в воде, а прочих погнали назад на дорогу. В итоге напиться успела едва ли половина. К счастью, одним из этих счастливчиков оказался я.
Вечером нас привели в крупную деревню, на окраине которой стояло большое высокое здание из красного кирпича. По виду это была типичная религиозная постройка. Позже узнал, что так оно и оказалось. В него загнали наш отряд, не дав ни воды, ни еды и не сообщив про то, а будут ли вообще сегодня кормить.
Внутри обстановка оказалась далёкой от той, которую я ожидал увидеть. Во-первых, я не ощутил никакой божественной магии. Тут или богов давно нет, и люди возносят молитвы по привычке, или здание осквернено, из-за чего божественное сияние его оставило. Если богов нет, а храм возведён на Источнике (такое бывает часто, например, когда молятся мёртвому богу), то ману могли «растащить» сами молящиеся, входя в транс во время молений. При этом улучшение самочувствия и появление мелких чудес они списывают на проявление божественного внимания. Рано или поздно такой Источник истощался и умирал. В этом месте, куда меня заперли со всеми, случилось что-то похожее.
«А жаль, я бы сумел бы несколько капелек маны подобрать и использовать. Мне нужно-то совсем чуть-чуть», — посетовал я про себя после оценки ситуации. Маны требовалось чуть-чуть, на пару слабых ментальных заклинаний, чтобы ввести в заблуждение охранника и сбежать. Увы, но даже такого мизера я не мог получить. И до мирового канала далеко, из которого сквозь корку могло натечь немножко энергии.
Во-вторых, кроме разрисованных и местами оббитых стен да дощатого пола больше здесь не было ничего. Окна почти все оказались заложены камнями и кирпичами, либо крепко-накрепко забиты досками. Кстати, пол здесь был усыпан зерном и люди, увидев это, тут же бросились его собирать. Я и сам присоединился к ним, но в отличие от прочих складывал зернышки в карман штанов, а не пихал в рот. Не потому, что не хотел есть, просто знал, к чему это может привести в текущих условиях. Уже потом, набив карман не меньше чем двумя пригоршнями, я сел в углу у стены и неторопливо съел горсточку. Разжёвывать не стал — так глотал. Это не так полезно, зато потом не буду страдать от раздражённого горла и языка, которым досталось бы от разгрызенных сухих зёрнышек. Даже такая порция могла принести мне вред в сложившихся условиях, но совсем уж голодным оставаться не хотел. И так сутки с лишним в животе ни крошки не побывало. Когда завтра нам дадут (должны, обязаны дать, иначе к полудню половина пленных потеряет сознание от жары и обезвоживания, а к вечеру начнут массово умирать) напиться вволю, то тогда и съем свой запас. Без воды же, есть зерно не стоит.
Голодные люди собрали с пола всё до последнего зёрнышка. Даже в темноте ползали на четвереньках и наощупь искали их. К моему удивлению, драк за еду не было. Так, несколько вялых стычек, которые мигом пресекались другими. Наблюдая за своими товарищами по несчастью, я выделил восемь мужчин среднего возраста, которые наводили порядок и превращали толпу во что-то организованное. Рядом с ними постоянно находились два-три человека крепкого телосложения. Те или защищали каждого из восьмёрки, или тянулись к командирам по привычке, въевшейся в кровь за время долгой службы в армии. Каждый из восьмёрки носил обычную солдатскую форму, но повадки выдавали в них военачальников низшего и среднего звена.
«Сотники, не ниже, возможно подвоеводы, но не воеводы явно, — мысленно прикинул я должности, которые могут занимать эти люди. — Воевод здесь точно нет, не подходят по поведению и возрасту. Если и были такие, то их днём забрали в тот грузовик».
Ближе к полуночи люди стали засыпать, а потом… просыпаться. Съеденное зерно дало о себе знать, и у многих заболели животы. Кто-то со стоном и неприятными звуками стал избавляться от содержимого своих потрохов по углам, подальше от спящих. Но нашёлся один, который оказался настолько религиозным, что для него подобное было кощунством. Вместо того чтобы в мёртвом храме поступить как все, он направился к дверям, переступая через лежащих и обходя сидящих. Иногда в темноте промахивался и наступал на людей.
— Куда прёшься, сукин ты сын?
— Глаза протри, паршивец!
— Куда тебя черти понесли, никак немцам службу свою хочешь предложить?
Эти и многие другие фразы обрушились на него.
— Братцы, да не могу в храме гадить, не могу, — оправдывался тот. — Грешно это. Попрошу, чтобы до ветру выпустил часовой. Ну, не зверь же он, должен по-человечески понять.