Голова первого была неплохо защищена, грудь тоже, а вот шея была практически голой, на ней я и сосредоточил огонь. Громко сказано, сосредоточил, попадать в движущуюся цель непрерывным огнём из уже порядком перегретого пулемёта, — задача нелёгкая, но у меня получилось. Первый рубер остановился, не добежав до нас метров пятидесяти, по причине вполне прозаической — у него отвалилась голова. У второго были все шансы добраться до нас, но тут отличился Клоп. Поняв, что огнём из автомата он ничего не сделает, парень решил применить свой дар. Одну за другой он отправил две гранаты в тот же плавный полёт. Обе они последовательно взорвались перед гипотетическим носом твари. Убить не убили, но оглушили и, что важнее, оставили без глаз. Ослепший монстр уже не представлял опасности, он ползал на четвереньках, тыкаясь головой в стены.
Тут снова ожила рация:
— Мачете, в машину.
Грузовик подъехал прямо под окно, спрыгнуть со второго этажа нетрудно, только… дорога здесь одна, и ехать придётся мимо адского монстра, который грузовик вскроет, словно банку консервов. Я остановил Клопа, который собирался прыгнуть следом за Виолой:
— Скажи водиле, пусть левее возьмёт и в карман заедет, я тварь отвлеку, когда мимо вас пробежит, рвите вперёд.
— А как же ты… — тут до него дошло как — удачи.
Удача требовалась большая, больше чем миллион в лотерею выиграть. Я спешно заменил ленту, на место наполовину израсходованной второй вставил третью, ствол был раскалён, ещё немного и начнёт плеваться, тогда об убойном действии пуль можно забыть. Но мне и не надо, надо только разозлить тварь, чтобы она устремилась ко мне и пробежала мимо машины с людьми. Это можно сделать.
Я дождался, когда КамАЗ уберётся с дороги, навёл пулемёт на цель и вдавил спуск. Свинцовый поток ударил в броню монстра, заставил его вскочить, подпрыгнуть на месте и, поводив головой в поисках обидчика, устремиться ко мне. Всё же своего я добился, он пробежал мимо машины с людьми, водитель не заставил себя ждать и, бодро вырулив на дорогу, начал удаляться.
А монстр уже нёсся на всех парах ко мне и немилосердно плюющийся огнём раскалённый пулемёт был не в силах ему помешать. Бронированная туша, размером с автобус ударила в стену, легко пробив толстый слой кирпичей. Уже оказавшись внутри здания, элитник выпрямился, выламывая пол на втором этаже. Опора ушла у меня из-под ног, и я с размаху полетел прямо на спину живого танка, последним осознанным движением вгоняя раскалённый ствол пулемёта под бронированный капюшон на его голове. Шипы и гребни на броне больно вонзились в тело, на спину упали кирпичи обвалившейся стены, ломая кости и вышибая дух. А потом стало темно.
Темнота не была абсолютной. Я слышал выстрелы из чего-то мощного, чувствовал чьи-то руки, поднимающие меня, между зубов протиснулось горлышко фляги, и в глотку полился знакомый напиток. Бедро кольнуло иглой. Надо же, почувствовал укол на фоне болевого шока. Но всё тщетно. Я мёртв, с такими травмами не живут. С этой мыслью я медленно скатился на самое дно тёмного колодца и даже прекратил думать. Я не думаю, значит, меня нет…
День, неизвестно какой
Солнце из-за штор светило в глаза, и даже плотно закрытые веки не спасали. Нужно было отвернуться, но как это сделать, я ведь мёртв. Или жив? Вопрос был сложным и не имел однозначного ответа. Мыслительный процесс быстротой не отличался. Наконец, до меня дошло, что я жив, хотя и жестоко травмирован, скорее всего, в больнице. Попытка повернуть голову удалась, но вызвала взрыв боли во всём теле. Это, впрочем, меня обрадовало, получалось, что тело у меня есть и, вроде бы, в полном комплекте. Попытка открыть глаза далась ещё тяжелее. Отвык от света, смотреть невыносимо больно. Но оба глаза на месте, что тоже обрадовало. Когда глаза привыкли к свету, смог оглядеть комнату. Это был всё тот же номер в караван-сарае, то ли мой, то ли другой такой же. Над кроватью висела бутыль капельницы. Все эти исследования окончательно лишили меня сил, я закрыл глаза и попытался заснуть. Но сон не шёл.
Минут через сорок, а может и больше, дверь со скрипом отворилась и в комнату кто-то вошёл. Я не стал поворачиваться. Больно. Вошедший подошёл к кровати и, увидев мои открытые глаза, радостно воскликнул:
— Рыжая, подь сюда, любимый твой очнулся!
— Наконец-то, — голос Виолы я узнал сразу, — а вы не верили, говорили, не довезём, говорили смысла нет, а он выжил, — голос готов был сорваться на плач.
— Ну, теперь на поправку пойдёт, — я узнал голос Демона, — переломы, считай, уже зажили, ливер отшибленный — не проблема, шрамы и те рассосутся через полгода-год.
Титаническим усилием воли я попытался говорить:
— Пить… дайте.
— Можно ему пить? — Виола повернулась к знахарю.
— Можно, но только живец и немного.
Горлышко бутылки, вставленное в пересохший рот, дало живительную влагу. Я почувствовал, как в тело вливаются силы, ничтожные, но ещё немного и я смогу шевелиться.
— Что со мной? — язык повиновался уже уверенней, слова звучали чётче.
— Если ты про сейчас, то ничего, — бодро отозвался знахарь — ничего, кроме предельного истощения организма. Тебе все эти дни капали живец пополам с глюкозой, это лучше, чем ничего, но на ремонт нужны материалы, похудел ты изрядно и ослабел. Если же тебя интересуют полученные травмы, то пожалуйста: перелом рёбер с обеих сторон, всего девять штук, трещина правой бедренной кости, перелом запястья левой руки, ампутация мизинца правой, ушиб внутренних органов, рваные раны на груди и голове, обширные гематомы, кровопотеря около двух литров, вроде, ничего не забыл.
— Чего-то мне опять поплохело, — пожаловался я, — есть шансы?
— Да ты, практически, здоров, — заверил меня знахарь, — говорю же, слабость. Тебе ещё отлежаться, а к вечеру уже поесть сможешь. Советую на белковую пищу налегать. Палец только сразу не отрастёт, но это вопрос времени.
На этой оптимистической ноте знахарь Демон предпочёл откланяться, оставив меня с Виолой наедине. Она села рядом и, нежно гладя меня по плечу, тихонько спросила:
— Ты ведь нас едва знал.
— О чём ты? — я не понял вопроса.
— Ты пожертвовал собой ради людей, которых видел впервые. Почему?
"Дурак, наверное" — подумал я, а вслух ответил: