— Я не боюсь, — мальчишка насупился. — Я некромант. То есть, пока еще нет, но стану обязательно.
— А зовут тебя как?
— Миклош.
Чужое имя, стало быть, нездешний. И мальчишка подтвердил.
— Мои родители… приехали. И померли. А я вот нет.
Он все же решился войти. И замер, закрутил головой, оглядываясь. Что видит? Темные пятна картин на светлых стенах? В полумраке не разобрать сюжет, да и так ли он важен?
Узкий ковер у диванчика.
Сам диванчик.
Огромные вазоны, в которых уместились крохотные деревца.
— Они настоящие?
— Да. Не прикасайся, — Анна успела перехватить руку. — Извини. Ты… пока плохо контролируешь свою силу и можешь им навредить.
— А вы… тоже?
— Маг. Жизни. Немного.
— А… — он протянул и сглотнул. — А почему они такие… мелкие?
— Потому что им не позволили вырасти. Видишь? Горная сосна. Ее привезли мне с острова Рунд, где зима стоит десять месяцев в году. Там скалы и только скалы. И обычные растения на них не уживаются, им не хватает пищи. Поэтому и сосны вырастают такими вот…
Изуродованными.
— А вот это гранат. Его доставили с юга. Новая мода… восточные маги научились останавливать рост организма, но не развитие.
Крохотные листочки дрожали и без ветра, а в них прятались яркие бусины граната.
— Жуть какая, — вполне искренне отозвался мальчишка. Анна же усмехнулась: у детей свой взгляд на мир. Впрочем…
— Печенье на кухне. Ты какое больше любишь? Есть ореховое и шоколадное, и молоко…
Мальчишка посмотрел на Анну искоса и буркнул.
— Я все люблю.
Она открыла коробку с печеньем, которое пекла скорее по привычке и еще потому, что на этой кухне никто не указывал ей, что делать. Женщина, приходившая помогать по хозяйству, лишь головой качала на этакую-то блажь. Но… охота барыне возиться с печеньями?
Пускай.
Лишь бы платила. А платила Анна хорошо, в том числе и за молчание.
— Молока?
Мальчишка вздохнул. И пожаловался:
— Не выйдет… сила. Я еще не научился, и оно киснет. Еда, так еще ничего, с едой нормально, а молоко вот киснет. И яйца трогать нельзя.
Анна кивнула.
И задумалась.