Поздним вечером добираться до общежитий было особенно неприятно. Почему-то во всех кустах мне чудились Сакрахары, как этим утром, а во всех факелах разъярённое лицо Фауста. Я никогда так близко к сердцу не воспринимала то, чем занимаюсь, а сейчас никак не могу отделаться от неприятного чувства тревоги и обиды. На что я вообще обижаюсь?
Миновав пустую вахту, несколько пролётов скрипучей лестницы, я добралась наконец до комнаты. В коридоре этажа кураторов было так же темно, как и в самой академии. Бери, да твори всякие нечистые дела. Темнота — лучшее прикрытие для всех плохих и грязных дел. Хотя порой самые ужасные вещи люди творят при свете дня.
— Как ужин? — поинтересовалась я у миссис Гекли, заходя в комнату. Старушка уже полулежала в кровати, переодетая в ночную сорочку, и вязала что-то спицами при свете трёх свечей на стене. На меня она посмотрела бегло и неопределённо пожала плечами.
— Не знаю, когда начали обсуждать платье этого павлина, я увела группу в корпус. Но сначала поколотила его.
На последней фразе я замерла. Как можно о таком сообщать так спокойно, будто про погоду говорит.
— В каком смысле — поколотили? — осторожно поинтересовалась я, переодеваясь за ширмой в ночное.
— В прямом. Он меня назвал старой шваброй без вкуса и цвета, а я сказала, что ему с этим тоже стоит обратиться к психиатру. И что пробовать швабры на вкус — это признак шизофрении. Ну, потом слово за слово, и он кинул в меня салатом.
— Попал? — почему-то у меня возник именно этот вопрос.
— Нет. Но я по нему ложкой в ответ попала. — женщина замолчала и принялась расплетать последний ряд вязание, недовольно причмокивая. Видимо, сбилась из-за меня. — А потом, когда его стали от меня оттаскивать — я его приложила цветами с вазы. Ну что ты на меня так смотришь? — Миранда повернулась ко мне. — Он мне чуть волосы не повыдёргивал, я была в состоянии аффекта.
Я лишь приподняла брови, но продолжать тему не стала. Миссис Гекли очень импульсивна, хотя в целом вполне сдержанная леди. Но в моменты опасности она может дать жару. И останавливается не сразу, нужно некоторое время чтобы Миранда пришла в себя. Потом ей может быть даже стыдно, но она никогда в этом открыто не признаётся.
Я тяжело вздохнула, нехотя складывая очки на полку. В такой полутьме настоящую форму глаз вряд ли кто разглядит, да и сама миссис Гекли просто не станет рассматривать спящую меня. Но опасения преследуют меня с тех самых пор, когда настоящее преследование наконец закончилось. Я ещё не устала бегать от призраков прошлого, хоть они вроде и не особо догоняют. Но иногда мне кажется, что никто никогда и не гнался — прошлое всегда было рядом со мной, просто я почему-то не замечала. И это пугает ещё больше.
— Ох! — вдруг воскликнула я, снова надевая очки и подскакивая с кровати. Старушка аж дёрнулась от неожиданности. — Я совсем забыла, простите!
Я вытащила из платья блокнотик Миранды и протянула его женщине. Та сначала не поверила, а затем расплылась в счастливой улыбке.
— Софи, дорогая, а как ты это сделала? — с некоторой долей восхищения спросила напарница.
— Вырвала из пасти спятившего минобра. — я усмехнулась, а миссис Гекли снова сделала вид, что мои шутки смешные.
Вернувшись в кровать, я кратко доложила какой этот Фауст страшный и как он нас подозревает. Миранда ответила, что он, наверное, просто переживает из-за какой-то новости, сообщённой главой тайной канцелярии. Может это и так, но я его теперь стороной обходить буду. Обоих.
За мной шла погоня. Я слышала лай. Мне было очень страшно. Бежала со всех ног, раз за разом падая на разбитые в кровь колени, стёртые о булыжник ладошки. Улицы города были мокрыми от прошедшего дождя. А моё лицо мокрым от слёз.
Меня предали родные. Самые близкие мне. Меня просто хотят убить, я это знаю. Он не шутил. Он никогда не шутит.
Куда же бежать, когда везде они? Где я могу спрятаться? Я даже в центре этой ужасной столицы не найду убежища от них.
Лай собак стал громче, он бил по ушам со всех сторон.
— Он хочет уберечь! — звенело эхо, разбиваясь о стены узких грязных улочек.
— Он хочет тебя защитить! — кричал чей-то голос со всех сторон.
Я бы никогда не решилась залезть в подобный погреб, я просто надеялась, что тут меня не успеют найти, я очень хотела маленькой себе малюсенькую отсрочку. Ещё чуть-чуть…
— Тебе конец! — человеческой речью произносит гончая, бросаясь на меня и вгрызаясь острыми клыками в лицо. И всё заливает красная вода.
Я проснулась с немым криком, зажав себе рот рукой, дрожа от ужаса. Искажённое воспоминание из детства продолжало вспышками вставать перед глазами. С каждой секундой меньше и слабее, но даже этого мне хватило. Когда в последний раз мне снилось что-то подобное?
Пожалуй, мне нужно сходить умыться. И проветриться. За окном предрассветное марево. Думаю сейчас не больше четырёх часов утра. Самое приятное время, чтобы пройтись и подумать в одиночестве, когда не спится. А заснуть после таких «воспоминаний» я сейчас пока не смогу.
Я переоделась в будничное платье, быстро навела лёгкий марафет, надела очки и вышла из комнаты, тихонько прикрыв дверь и закрыв её на ключ. У мисси Гекли тоже есть свой, поэтому взаперти не останется.
На первом этаже была прекрасная умывальня, где стояла большая бадья со студёной водой. Такое умывание меня уже значительно взбодрило, и я с новыми силами вышла из корпуса. То, что ожидало меня снаружи — взбодрило ещё сильнее.
— София, помоги! — отчаянный крик и настолько же страшный взгляд. Только по ним можно понять, что помогать уже нечем. И некому.
Над окровавленным трупом девушки сидела Эмилия, зажимая рукой перерезанное горло, из которого уже даже не шла кровь. Безжизненное тело распласталось на траве, остекленевшими глазами глядя в небо, которое быстро начинало светлеть.