Он снова провел ладонью по лицу, покрутил нос.
— Тебе не нравится твой нос? Лепишь новый? — не выдержала Маша.
— Что? — не понял поначалу Стрельников. Потом тихо рассмеялся. Притянул жену к себе.
— Давай жить вместе, Мэри!! Я соскучился по тебе!
От голоса мужа с придыханием, от жаркого шепота прямо в ухо Маше сделалось не по себе.
— Живи, — просто бросила она. — У нас комнат много.
— Не в этом смысле…
— Нет! — Жена полыхнула горящим взором и даже выставила вперед обе руки. — Держи дистанцию!
— Почему? — хрипло поинтересовался он.
— Когда нет любви, секс становится техническим мероприятием. Слово есть такое гадкое — совокупление.
— Я люблю тебя! — рыкнул Стрельников.
— А я тебя нет.
— Мэри, девочка моя! Глупости говоришь! У нас с тобой великая любовь…
— Уже нет. Ты можешь остаться и жить с нами одним домом, Витольд, — заявила твердо Маша. — Это твой дом, твои дети. Но только оставь в покое меня. Эти признания ни к чему. Я их от тебя столько наслушалась. И все они оказались ложью.
Горечь в голосе жены показалась Стрельникову неподдельной. Глаза, полные слез, смотрели на него настороженно и сердито.
Он хотел утешить, сказать хоть что-то, но в своей комнате сначала завозилась, потом громко заплакала Ева. Мэри встала и ушла к дочери.
Витольд долго лежал один на огромной супружеской кровати. Спать расхотелось. Сначала он ждал жену. Но потом, поняв, что она не придет, заглянул в детскую. Мэри примостилась вместе с Евой на небольшом двуместном диванчике, где обычно обитали все куклы малышки. Теперь же игрушки валялись на полу, а его жена и дочь обнявшись лежали под детским одеялом. Витольд замер, услышав тихое причмокивание. Мэри до сих пор кормила Еву грудью. Врач внутри него возмутился. Стрельников понял, что это надолго. Он, шагнув в спальню, стянул с кровати покрывало, вернулся и накрыл своих девочек. Кинув маленькое детское одеяльце в пустую кроватку дочери, Витольд поплелся обратно и, достав с полки махровую простыню, плюхнулся на супружеское ложе, надеясь уснуть.
Сон не шел. Он подумал о жене. Пора бы прекратить грудное вскармливание на третьем году жизни. Вот же безобразие! Но Мэри — замечательная жена и мать, готовая на все ради своих детей. Она и его легко приняла обратно только из-за Леньки и Евы. Хороший знак. Не все сразу. Нужно действовать постепенно, и со временем жена вернется в его постель. Тут все просто. Раз переживает и плачет, значит не разлюбила окончательно. А вот с Лидой вопрос серьезный. Очень. Откуда у Мэри такой интерес к судьбе старшей сестры? Почему всплыла та далекая трагедия теперь, через пятнадцать лет? Он прекрасно помнил ту жуткую историю с Лидой. Но что можно рассказать жене, он не знал. Очень хотелось, чтобы все минуло, как и не было никогда. Где Мэри столкнулась с Лидой? Как стали общаться? В том, что это общение существует, Витольд не сомневался. Нужно выяснить! Приставить к жене детектива. Поговорить с Сережкой и Майей. Не хватает, чтобы подробности тех событий сейчас вылезли наружу. Журналисты, если такую тему унюхают, поминай как звали! Этого допустить нельзя, ни в коем случае! Так же нужно узнать, где именно работает Мэри. Зарплату в сто тысяч просто так никому не платят. У нее же опыта никакого. Куда ее пристроил Сережка? В любом случае придется звонить ему, хочет или нет он разговаривать.
Витольд уснул под утро, когда первые лучи солнца уже просочились в спальню. Но спать пришлось недолго.
— Папа, пап! — Леня, уже одетый, слегка дергал его за руку.
— Ты чего? — сонно пробормотал Витольд, с трудом открывая глаза.
— Поехали со мной на тренировку, а? — жалобно попросил сын.
— Мама спит?
— Да, Ева к ней, как пиявка, присосалась.
— Не буди ее. Сейчас встану, дай пять минут!
— Только не засни, пожалуйста! А то опоздаем!
Пока завтракали, на кухню пришлепала Ева. Заспанная и лохматая. Она тут же забралась на руки к отцу и потянула сырник, только пожаренный Эльзой.
— Ты же всю ночь ела, пиявка! — возмутился Ленька.
Ева посмотрела на брата огромными голубыми глазами и скомандовала:
— Сок!