— Спасаю милую леди, — насмешливо ответил он и потащил меня к своему внедорожнику.
Я упиралась, врезалась подошвами своих дизайнерских ботинок в рыхлый снег, но это было бесполезно. Он тянул меня к своей огромной машине — сквозь снег, сквозь ночь, сквозь моё сопротивление.
— Отпустите! — громко всхлипнула я, уже и не надеясь на его милость.
Он, конечно же, не выпустил.
— Нечего хорошенькой бабе посреди леса торчать, — с циничной, наглой усмешкой отрезал он, заталкивая меня в салон. Только теперь я различила татуировки на его мощной шее, и на среднем пальце правой руки.
Дыхание внезапно перехватило. От него веяло властью и мужской энергией. Даже запах… В машине пахло сандалом, кедром, лимоном… Чем-то мужским, возбуждающим. Я втиснулась в сиденье. Моя Митсубиси казалась лишь тёмным пятном посреди странного леса — незначимым, расплывчивым. Искоса я бросила взгляд на своего похитителя. А как его ещё называть?
— У меня муж и двое детей, — из последних сил постаралась выдавить я. Только сейчас я стала понимать, что дико замёрзла. Ног я почти не чувствовала, рук — тоже.
— Да плевать мне на твоего мужа, — откликнулся он, и завёл мотор.
Когда-то я слышала, что насильника можно разжалобить, рассказав ему о себе. Чем больше личной информации, тем меньше обезличенности. Попробовать? Машина оставалась всё дальше, меня же била нервная дрожь…
— Меня Ася зовут… — стараясь сохранять остатки самообладания, заговорила я. — Мне двадцать девять… Старшей дочери — девять. Младшей…
— Заткнись, — прервал меня он и гневно полоснул взглядом. — Прибереги свои штучки для какого-нибудь олуха. Ты слишком красивая, чтобы я…
Он не договорил. Умолк и уставился на дорогу. Я не очень-то поняла, для чего я красивая. Комплимент не поднял никаких тёплых чувств, хотя о том, что я красивая, говорили мне… Да я уже и не помню, когда мне об этом говорили. Мой незнакомец сидел рядом. В машине было не так, чтобы светло, и всё же я могла различить черты его лица. Подбородок и правда квадратный, на скулах щетина. Сами скулы широкие, твёрдые, глаза посажены глубоко, взгляд хищный, прямой. Сглотнув, я снова осторожно заговорила:
— Мне к мужу надо…
— Подождёт твой муж, — бросил он. — Мне тоже надо.
— Что надо? — осторожно спросила я, чувствуя недоброе.
Он хмыкнул и не ответил. Судя по всему, слова мои показались ему глупыми. Что ему надо? В голову лезло худшее, и судя по всему, худшее это не было плодом моей больной фантазии. Начать дёргаться? Вырываться? А что если он изнасилует меня прямо тут, а потом выбросит из машины? На улице почти минус десять, кругом — ни души… Сколько я протяну в полнейшей темноте? А каковы мои шансы на то, чтобы встретить тут ещё кого-нибудь? За час до Нового года? Смешно. Я поёжилась. В машине было тепло, но по коже пробежал холодок. Нет у меня шансов… На глаза навернулись слёзы.
— Как Вас зовут? — Может, всё же получится? Личное общение, психология…
— Вячеслав, — бросил он, мазнув по мне взглядом. Глаза у него были зелёные, с янтарной окантовкой. Змеиные глаза, взгляд опасный… Я сжалась. Значит, Слава. Только какой прок мне от этого? До Нового года час, я непонятно где, непонятно с кем, без мобильного и без возможности позвонить мужу. С мужчиной, который, кажется, вовсе не желает мне добра… Неудачница! Я всегда была неудачницей. Но эта ночь, судя по всему, апофеоз.
— Тепло ли тебе девица, — не дожидаясь моего ответа, он увеличил температуру. На меня тут же подул тёплый воздух. Дрожь усилилась. Говорят, что главное — не злить своего похитителя.
— Спасибо, — кое-как выдавила я. Лицо его было грубым, мрачным. Он даже не взглянул на меня. Ночь… и мы одни в этой ночи.
Глава 3. Ася
Ася
Минут через пятнадцать мы выехали на дорогу пошире — укатанную лучше, но по-прежнему безлюдную. Правильно, кому придёт в голову таскаться по можайским лесам в канун Нового года? Только тем, у кого выбора нет. Нормальные же люди уже давно дома, с семьями, провожают старый год и смотрят по телевизору «Иронию судьбы». Как же мне хотелось оказаться рядом со своими родителями, обнять дочерей… Увижу ли я их ещё когда-нибудь? С губ моих внезапно сорвался всхлип. Украдкой я смахнула навернувшиеся на глаза слёзы и снова уставилась на виднеющийся через лобовое стекло подсвеченный фарами клочок дороги. Внезапно машина остановилась. Я не поняла, что происходит, но в следующее мгновение Вячеслав повернулся ко мне. Смерил меня пронзительным, пробирающим до глубины взглядом. Я похолодела. Взгляд этот не предвещал ничего хорошего. По крайней мере, мне. Захотелось открыть машину и оказаться подальше от него. Пусть вокруг темнота и лес — не важно. Мужчина, сидящий рядом, сулил больше опасностей, чем тишина зимней ночи. Мне хотелось закричать, но я боялась сказать даже слово. Он отстегнул свой ремень, и с едва слышным щелчком всё во мне задрожало. Пальцы его вцепились в моё плечо.
— Пожалуйста, не надо… — всхлипнула я, пытаясь отдёрнуть руку.
Но он не слушал. Подволок меня к себе, сжал мои волосы и жадно впился в губы. Я задохнулась от страха, негодования и ожидания того, что может произойти дальше. Что наверняка произойдёт дальше. Сопротивляться его напору было бессмысленно — он сдавил меня, сжал, и я понимала, что ничего не смогу ему противопоставить. По щекам моим текли жгучие слёзы, но ему было плевать. Язык его нагло, по-свойски вторгся в мой рот. Поначалу я стискивала зубы, но когда он с силой нажал на мои щёки, поняла, что это бессмысленно и поддалась.
Его язык вторгся в мой рот, и я едва не задохнулась от этого напора. С Пашей всё было иначе. Совсем. Он и целоваться-то не любил — отворачивался, когда я пыталась. Говорил, что это всё выдумки для подростков. Слюни… После я и пытаться перестала. А помимо него у меня никого не было. Куда уж… И лучше бы не было! Боже… Я почувствовала, как спинка кресла опускается. Всё это походило на сущий кошмар. Он навалился на меня, придавил. Я заскулила. Что говорить, что делать?!
— Пожалуйста, — заплакала я. — Вячеслав… Пожалуйста… У меня дети…
— Ничего с твоими детьми не случится, — рыкнул он мне в лицо.
Я видела лишь его глаза. Глаза зверя. Он склонился ко мне и лизнул щёку. Щёки мои, должно быть, были солёные на вкус, но его это не волновало. Я слышала его дыхание — тяжёлое, чуть сбивчивое, а сама… Я не понимала, что чувствую. В первую очередь — дикий, животный испуг. И его тяжёлое, большое тело… Он придавил меня, сжал. Ладонь его скользнула по моей ноге. На мне было доходящее до середины щиколотки платье — звонок Паши застал меня в момент, когда мы с родителями уже собирались садиться за стол. Но сейчас о платье я думала в последний момент. Руки Вячеслава шарили по моему телу. Я не знала, что делать — вырваться я не могла, а хоть как-то расслабиться… Вячеслав задрал моё платье до самой поясницы. Трусики поползли вниз, и я громко разрыдалась. Быть изнасилованной в глухом лесу в канун Нового года…. Господи…
— Прекрати реветь, — шикнул он, прикусывая мою губу.