С мачехой говорить сподручнее. Она мне чужой человек. Мне нет до неё никакого дела и её отношение не ранит так сильно, как нелюбовь родного отца.
— Вечно ты думаешь только о себе, Ингури, — нацепила улыбку заботливой матушки Юлиана. — А между тем женщине в этом мире нужно уметь продать себя самым выгодным образом! Ты только подумай! Ты станешь герцогиней! Драгхессой!
Угу. И радоваться своему счастью месяц или даже два.
6.2
— В вас порой перевешивают гены торговца людьми, Юлиана, — не сдержалась я. Знаю, знаю, это было очень неосторожно, глупо, мелочно, по-человечески как-то, но стоило отцу покинуть столовую, как меня понесло. — Благородная кровь итак знает о своей исключительности и не вопит об этом на каждом углу. И уж тем более в высшем свете, куда вы так стремитесь, не строят торговые отношения, разменная монета в которых — жизнь ребёнка. Или вы после меня и Лизетту с Жоржеттой этому чудовищу отдадите? Кажется, в вашей религии так поступила ангѐла Юдифь, что соблазнилась обещаниями демона и после кровного жертвоприношения сама стала демоном. Задумайтесь об этой легенде матушка, или, как у вас, на земле, говорят, святом сказании. Кстати, вы знали, что в основе легенд ваших предков лежит реальная история моего народа? Крылатого народа?
Красивое лицо Юлианы покраснело. От стыда. И ещё больше от злости. Она ненавидит, когда ей напоминают, что она дочь рабовладельца. Отношения со своей семьёй мачеха порвала давно. В тот же день, как перешагнула порог дома Майер в качестве баронессы. Родители её, конечно, не ожидали от дочери ни предательства, ни цинизма. В то время как я вообще не удивлена. Они же работорговцы. Пусть и бывшие. В детстве Юлиана играла на плантациях и впитывала жестокость всем своим существом. Детская психика очень восприимчива, поэтому, когда ребёнок наблюдает или терпит насилие, у него потом всего два пути дальнейшего развития — самому стать жертвой или садистом, — так говорят в Прериях. На жертву Юлиана точно непохожа. Права, прикидывается, когда надо так, что не подкопаешься.
Но если напоминание о своём происхождении мачеха ещё могла стерпеть, в конце концов, оно не тайна, то слова о том, что я феникс, то есть по-настоящему высшая, какой ей, Юлиане никогда не стать, с кем бы ни удалось породниться (меня выбрала Солнце! меня выбрала магия!), довели Юлиану до самого настоящего бешенства.
— Попробуешь только сказать такое при господине и пожалеешь, что на свет вылупилась, дрянь, — прошипела она, вставая из-за стола и направляясь ко мне. — Ты подпишешь всё, что даст тебе отец!
— Я не могу ничего подписывать, — напомнила я, поднимаясь ей навстречу. — Я несовершеннолетняя.
Если Юлиана хочет драки — будет ей драка. Вообще без проблем. В конце концов, выпускница я Пансиона Благородных Волшебниц или где?!
Но если по правде, я уже жалела, что не сдержалась и разозлила мачеху. Вот как теперь предложить ей деньги? Хотя… она бы мне всё равно не поверила. Люди судят других по себе, это одна из характерных черт человеческой расы, и Юлиана решила бы, что я просто выкручиваюсь.
И вот сейчас — что делать?!
Они не могут заставить меня поставить подпись против моей воли.
Могут, конечно, попытаться, но… Прапламень!!!
Только бы выбраться отсюда! Только бы выбраться!!!
— Пошли, — не дойдя до меня, мачеха свернула к двери, делая вид, что так и надо. Она успела взять себя в руки и снова натянула на лицо улыбку.
— Куда? — хмуро спросила я.
6.3
— Отец с герцогом МакОртазом ждут в кабинете. Нечего так вздрагивать, Ингури! Это формальность. Поставишь свою подпись в предварительном договоре помолвки, что по достижению тобой совершеннолетия переходишь в полное распоряжение герцога и получаешь титул. И отец прав, о предыдущих жёнах его светлости слухи сильно преувеличены. К тому же они — это они, а ты — это ты. С тобой драгх будет осторожней и сдержанней. Ты же чистокровная, — Юлиана фыркнула, возвращая мне насмешку.
Мол, помню я, помню, что ты феникс. Готовься к о-очень длительной и мучительной смерти. Герцог будет забавляться с тобой так долго, как сможет. Не убивая. Потому что где он найдёт другого феникса? Разве что охотника за крылатыми нанимать, а они, вообще-то вне закона и берут баснословные деньги за «поимку» и «доставку», а дедуля МакОртаз скуп, также баснословно.
Стоп…
Герцог МакОртаз здесь.
Прапламень!!!
Так, мачеха сказала — по достижению совершеннолетия. А это значит… значит, нужно как-то продержаться, не дать себя сломать или запугать, не дать им заставить меня… Если не поставлю подпись, предварительной помолвки просто-напросто не будет! А это значит, что когда Министерство Магии предложит за меня компенсацию, отец не рискует нарушить слово, данное драгху!
Но неужели Юлиана думает, что я так просто возьму и соглашусь поставить свою подпись?!
Неужели думает, что меня так легко заставить?
Я задумалась. До сих пор мы с мачехой избегали общения. По обоюдной негласной договорённости.
Опять же, сперва я училась в Пансионе, потом — в Академии.
Со второй семьёй отца мы пересекались лишь на каникулах, и то, я приезжала, только если ну никак не отмазаться, предпочитая даже Новый Круг и День Явления проводить в кампусе. На Новый Круг, там, конечно, пустовато, но вот День Явления всегда удавалось проводить среди друзей. С единокровными сестрами (м-м-м… тут, кстати, есть нюанс! общей-то крови в нас нет, правильнее всё же называть детей Юлианы и отца сводными мне) и братьями мы не сдружились. Близняшки раньше, когда были помладше, липли, конечно, как все девчонки к старшей сестре, а потом их как подменили. С развитием особенностей телепата — отличительная черта всех фениксов — я стала всё отчётливей различать в излучаемых сёстрами эмоциях зависть и горечь. Сомневаюсь, что Лизетта с Жоржеттой сами додумались мне завидовать. Как по мне, они обе очень хорошенькие. Были бы. Если б немножко откормить…
— Вашей светлости нужно отдельное приглашение? — раздражённо спросила Юлиана, обернувшись и заметив, что я не сделала ни шагу.