— Забирай, пока не передумал, — угрожающе бросил он.
Лаасе Маас протянула руки, бережно принимая меня в свои объятия. Потом, откинув мокрую тряпку в сторону, завернула в край тоги.
— Спасибо тебе, Крэн.
— Убирайся, — снова повторил отец.
Женщина кивнула и осторожно спустилась, придерживая меня на своей груди. На последней ступеньке она остановилась и, зажав два пальца между губами, коротко свистнула. Раз, другой. Сверху послышалось ржание, и, размахивая крыльями, на плато опустился огромный вороной конь.
— Друм, — одними губами прошептал отец. — Ты сохранила моего коня? — изумленно крикнул он вслед.
— Я не продаю друзей и любимых, — отрезала Лаасе и, ударив пятками по бокам животного, унеслась прочь, одной рукой прижимая меня к себе.
Так в первые часы после рождения я потеряла мать, но обрела Лаасе Маас, мою любимую и единственную матушку.
По словам Альмы отец, совершенно забыв о ней, просидел на горе всю ночь. А она боялась даже двинуться с места, дабы его не потревожить. Все три звезды, освещавшие Трезариан, закатились за горизонт, давая считанные часы передышки от удушливого зноя. С нижних ступенек, на которых примостилась Альма, хорошо был виден отец, сидевший на самом верху. Широкие плечи поникли, круглая коротко остриженная голова упала на руки, державшие меч. Сколько часов просидел он так, не меняя позы, Альма не знала. Но с первыми лучами Роа сенатор Брао тяжело поднялся с базальтовых плит и направился к рутьеру, окликнув старшую дочь:
— Поехали домой, Альма.
И только, когда машина набрала высоту, сестра позволила себе обратиться к отцу.
— Мы должны вернуть домой нашу маленькую девочку, — храбро заявила она. — Пожалуйста.
Крэн Брао покосился на нее и устало вздохнул:
— Вернем, Альма. Сейчас заедем к госпоже Маас и заберем малышку.
— Забирай, пока не передумал, — угрожающе бросил он.
Лаасе Маас протянула руки, бережно принимая меня в свои объятия. Потом, откинув мокрую тряпку в сторону, завернула в край тоги.
— Спасибо тебе, Крэн.
— Убирайся, — снова повторил отец.
Женщина кивнула и осторожно спустилась, придерживая меня на своей груди. На последней ступеньке она остановилась и, зажав два пальца между губами, коротко свистнула. Раз, другой. Сверху послышалось ржание, и, размахивая крыльями, на плато опустился огромный вороной конь.
— Друм, — одними губами прошептал отец. — Ты сохранила моего коня? — изумленно крикнул он вслед.
— Я не продаю друзей и любимых, — отрезала Лаасе и, ударив пятками по бокам животного, унеслась прочь, одной рукой прижимая меня к себе.
Так в первые часы после рождения я потеряла мать, но обрела Лаасе Маас, мою любимую и единственную матушку.
По словам Альмы отец, совершенно забыв о ней, просидел на горе всю ночь. А она боялась даже двинуться с места, дабы его не потревожить. Все три звезды, освещавшие Трезариан, закатились за горизонт, давая считанные часы передышки от удушливого зноя. С нижних ступенек, на которых примостилась Альма, хорошо был виден отец, сидевший на самом верху. Широкие плечи поникли, круглая коротко остриженная голова упала на руки, державшие меч. Сколько часов просидел он так, не меняя позы, Альма не знала. Но с первыми лучами Роа сенатор Брао тяжело поднялся с базальтовых плит и направился к рутьеру, окликнув старшую дочь:
— Поехали домой, Альма.
И только, когда машина набрала высоту, сестра позволила себе обратиться к отцу.
— Мы должны вернуть домой нашу маленькую девочку, — храбро заявила она. — Пожалуйста.
Крэн Брао покосился на нее и устало вздохнул:
— Вернем, Альма. Сейчас заедем к госпоже Маас и заберем малышку.
— А ты точно знаешь, где искать эту женщину? — недоверчиво спросила сестра.
Отец кивнул. До самого города воцарилось молчание. А когда показались купола Сената и шпили ратуши, Крэн Брао направил рутьер в другую от дома сторону. Паровой вертолет завис около небольшого особняка из серого квирина самого дешевого строительного материала. Отцу удалось приземлиться прямо на улице. Перешагивая через ступеньки, он уверенно взбежал на крыльцо и застучал дверным молотком. Дверь открылась. На пороге появилась Лаасе Маас.