Естественно, неловко задранные юбки, торопливые беззвучные поцелуи и грубые поспешные ласки романтики не добавляли и придавали свиданиям какой-то дурноватый привкус. О том, чтобы встречаться у Саши, и речи не шло — однушка, которую Саша делила с матерью и маленькой сестрой, мало походила на романтическое гнездышко.
Поездка решала эти проблемы. Не будет подглядывающих и подсматривающих родственников, не будет запахов пригоревшей каши с кухни и шкрябанья кота под дверью. И будет бал — на деле, конечно, обычный корпоратив с танцами, но в глубине души Саша, скрывая от самой себя, называла это мероприятие не иначе как балом. На новогоднюю премию и кое-какие сбережения она купила платье — не какой-нибудь заурядный китайский трикотаж с пайетками, а настоящее маленькое черное платье, в котором она выглядела элегантно и изысканно. Если прибрать волосы в аккуратный валик, то выглядеть она будет как настоящая леди, а не зашуганная серая мышь из бухгалтерии.
- Словом, я еду, — тоном, не терпящим возражений, произнесла Саша. — Ты — как знаешь.
— Да он просто боится брать на себя обязательства. Ведь вдвоем в номере это уже как бы официальное заявление на всю контору, что вы пара. Да, Миша? Пусть дольше ломается, — подзудела Лилька, выпуская серу струю дыма из накрашенных губ и глядя на взъерошенного, рассерженного Мишу смеющимися глазами. — Саня, не парься. Сядешь за мой столик, я всем тебя представлю как мою свободную, молодую, красивую подругу. Начальника безопасности знаешь? Вот такой мужик! — Лилька продемонстрировала оттопыренный большой палец. — Не старый, холостой, при деньгах. Не дурак и не скотина, между прочим. С ним у тебя точно все склеится. Я дам тебе свою шубку и красные саожки, ну те, помнишь, которые тебе нравились? Он тебя увидит в них и с ума сойдет.
И услышав это, Миша сник и уступил.
Глава 2. Александра
Вокруг шумел сосновый бор, синее небо было ясным, высоким и прозрачным — таким, какое бывает только в морозную зиму.
Лилькина шубка села на Сашу как влитая, выгодно подчеркнув фигуру. Надо же, кто б мог подумать, что разница между серой мышью и офисной богиней в одной лишь шубке… Саша носила просторные свитера и скромные юбки до середины колена и особо никогда себя не сравнивала с Лилькой. Не смела сравнивать. А оказалось, что у нее фигура ничем не хуже.
Яркие сапожки тоже пришлись впору, и в автобусе при посадке Саша действительно получила комплиментов на порядок выше, чем обычно. Краснея от удовольствия, она посмеивалась, когда обычно бесстрастный начальник охраны вдруг галантно предложил ей руку, словно она не в "Икарус" собиралась зайти, а в карету со впряженной в нее цугом шестеркой.
Саша, волоча свою старенькую походную сумку, надышалась свежего воздуха до опьянения, до эйфории. По расчищенной аллее, между скамеек, чуть припорошенных снегом, меж сосен и черного кружева кустов, на которых яркими бусинами краснели снегири, она добежала до корпуса пансионата.
Лилька медленно тащилась где-то у нее за спиной, чуть покачиваясь на высоких каблуках, кутаясь в меха роскошной голубой норки, купленной специально к новому году, и недовольно бурчала что-то в телефон. Кажется, Ян Павлович задерживался в городе, и, судя по недовольному голосу Лильки, в сотый раз переспрашивающей "Что?! Когда-когда?!", обещал прибыть только к утру завтрашнего дня. Лилька чуть не рыдала от разочарования и обиды. Ясное дело, что в этих мехах, с прекрасной укладкой, в совершенно роскошном платье Лилька рассчитывала ехать с Яном на его "Лексусе", удобно устроившись на пассажирском сидении, а не на задних сидениях автобуса с подвыпившими мужиками, травящими анекдоты и громко хохочущими по поводу и без.
— Ну, что там твой Ян? — Саша обернулась к подруге, которая наконец-то прекратила терзать ни в чем не повинный телефон.
— Да ничего, — Лилька почти в истерике кинула трубку в сумочку, яростно закусила губу. С утра она была накрашена яркой алой помадой, но сейчас на ее губах не было даже намека на косметику — так яростно она кусала губы. — Остается в городе, мать его. Сучку, что ли, себе завел?..
— С чего?! — рассмеялась Саша. — У вас же только все началось! Кто в такие момменты заводит себе любовниц?! Здоровья-то хватит?
Лилька сурово сопела, сдвинув брови. Неторопливо шагала она по хрустящему снегу, Саше пришлсть замедлиться, хотя ужасно хотелось убежать вперед, оставив ее здесь наедине с ее криками и истериками, которые были так некстати к праздничному настроению.
— Этому на всю контору хватит… Да мариновала я его долго, — нехотя призналась Лилька. — Играла в невинную девочку… мог и озвереть мужик.
— Зачем?! — изумилась Саша и Лилька смерила подругу высокомерным презрительным взглядом.
— Затем! — холодно ответила она. — Если выложить ему все и сразу, то какой у него интерес ко мне будет? А так… сегодня одно, завтра другое… он постоянно добивается, завоевывает. Чуешь? Игра. Азарт. Открытия. Цель получить еще что-то, что-то большее. Мужики без этого не могут. Эх, только б не передержала!
Лилькины премудрости рассмешили Сашу, она расхохоталась.
— Смотри, прохлопаешь! — подзудела она. Лилька крепко сжала искусанные губы, ее серые глаза превратились в две узких щелки.
— Не-ет, — упроямо протянула она. — Этот от меня не уйдет… Ничего сташного. Не сегодня, так завтра. Любовницы у него точно нет, он у меня круглосуточно под конролем. Приедет он сюда, и я ему устрою…
Что конкретно Лилька собиралась устроить Яну Павловичу, она умолчала, но, судя по интонациям ее голоса, живым ему было от нее не уйти. Она еще что-то бормотала сквозь сжатые зубы, то ли проклятья всем тем, кто задержал генерального в городе, то ли обещания ему, — но Саша ее не стала слушать. Даже хныканье подруги не смогло ей вынырнуть из блаженной эйфории, что называется волшебным словом — ожидание. Ожидание чуда.
В холле пансионата витал какой-то особенный аромат — праздника, предвкушения, исполнения желаний, — и Саша почувствовала прилив радости, почти детского восторга, так похожего на счастье Золушки, попавшей на вожделенный бал. Ее радовало все — новизна места, которое она видела в первый раз, мягкий свет светильников на кремовых стенах, натертые до блеска латунные ручки на дверях, постельное белье, остро пахнущее свежестью морозного дня. Она едва удержалась, чтобы не упасть в постель одетой, как есть — так велик был ее восторг. Даже ворчание Миши, волочившего свой чемодан, не испортило ей настроения.
— Завтра мы будем танцевать вальс в большом зале! — крикнула она, вальсируя по комнате. — А сегодня ужин на двоих! Как тебе это?
Как ему это, Миша не ответил. По пути, еще в автобусе, он с программистами накидался водочки под анекдоты и нехитрую закуску — плавленые сырки и кое-как покромсанные перочинным ножом огурцы, без запаха и совершенно безвкусные, — и теперь говорить мог только совсем короткие и очень сердитые слова, тщательно маскируя под напускной суровостью опьянение. Саше показалось это очень смешно; Миша смотрел на нее исподлобья, стараясь выглядеть серьезным, но смотрелось это очень потешно.
— Мишенька, — пропела Саша, счастливо улыбаясь, осторожно снимая с него очки и легонько чмокнув его в нос, — перестань дуться! Сегодня просто чудесный день! Он полон сюрпризов, Мишенька!
Она рассмеялась, стащив шапку, расстегнув меховой ворот шубки.
— Надеюсь, ты приготовил мне подарок? — игриво поинтересовалась она. Особо ни на что Саша не рассчитывала, но на расслабленном лице Миши вдруг промелькнуло осмысленное выражение, он звонко хлопнул себя по лбу.
— Сашка, — внезапно радостно улыбнувшись и прекратив притворяться трезвым, протянул он. — Ну, я осел! Подарок же! Твой подарок! Я его положил в сумку к Пахомычу!
— Зачем?! — с хохотом выкрикнула Саша. Ей казалось, что праздничное настроение просочилось и в эту комнату, наполнило, напитав собой их обоих.