— Да.
— Хорошая работа, Екатерина Игоревна. Я вас больше не задерживаю.
— Большое спасибо, — я заторможенно кивнула и встала.
Сделала шаг вперед, и тут случилось сразу несколько вещей: я споткнулась о шикарный ковер шефа, пытаясь удержать равновесие, схватилась за спинку кресла, но тут окончательно отвалился мой многострадальный каблук, и я от неожиданности полетела на пол. Апогеем всего стало приземлившееся вслед кресло, больно заехавшее мне по затылку. В прострации я созерцала абстракционный узор ковра, в который уткнулась носом, и пыталась избавиться от назойливого шума в мозгу. Неожиданно меня вздернули наверх, и мое лицо оказалось вровень с лицом Ворона. Он обеспокоенно о чем-то спросил, но смысл до меня не дошел — я думала о том, какие, оказывается, у нашего шефа сильные руки.
— … Екатерина!
— Да? — я наконец смогла сфокусироваться на одном предмете, и это оказался черный галстук. В голове неприятно шумело и звенело.
— Я вас сейчас перенесу на диван в соседней комнате, вы посидите там минут пять, а потом мы с вами поедем. Хорошо?
— Не надо никуда ехать — я сама, — я пыталась оттолкнуть его, но тут голова взорвалась такой болью, что я застонав, упала прямо в его объятия.
— Сами вы сейчас только на пол ляжете, — вздохнул Александр Сергеевич, — не перечьте.
Секунда, и я у него на руках. Вот будет, что девчонкам из отдела рассказать.
Оказывается, рядом с кабинетом у шефа была еще одна маленькая комната, где в углу стоял мягкий диван. Ну просто счастье трудоголика — можно отдохнуть, не покидая работу. Усадив меня на диван, он открыл мини-бар, стоящий на стеллаже с книгами, и достал запотевшую бутылку колы. А где же пиво?
— На работе пить нельзя. — ой, я что, это вслух сказала?
— Приложите к голове, — он протянул мне бутылку, — подождите немного, я сейчас соберу документы и вернусь.
Я без слов подчинилась — мне что-то становилось хуже. Кола приятно холодила место ушиба, я же пыталась разглядеть названия на корешках книг, но все неумолимо куда-то уплывало и размазывалось перед глазами. Ворон, влетевший в комнату, вообще был каким-то неопределенным черным пятном.
— Мда, надо, наверное, другое кресло будет в кабинет поставить, а то это, как оказалось, можно использовать в виде оружия, — протянул мужчина, опять поднимая меня на руки, — или аура у меня такая, что все калечатся. Вот, вы даже каблук сломали.
— Ну, его я еще в лифте сломала, — доверительно сообщила я, обхватывая его руками за шею.
— А, так вы просто невезучая, — в голосе проскользнула улыбка.
У меня стремительно рушились все представления о нашем директоре. Мрачный, бессердечный, черствый Ворон нес меня на руках, развлекал, отвлекая от боли и всячески пытался помочь. По-моему, где-то упал метеорит.
Мы вышли на парковку, подошли к машине — чёрной, конечно — меня усадили на заднее сиденье, сели рядом. Скоро подошёл водитель и протянул шефу кожаный портфель. Мужчина открыл его, достал бумаги, ноутбук и начал быстро что-то в нем строчить.
Автомобиль мягко тронулся с места, и меня замутило. Вообще, не люблю ездить на транспорте — меня укачивает. А уж в таком контуженном состоянии стало раза в три хуже. Я откинулась назад и закрыла глаза, пытаясь мысленно себя успокоить. Мне совершенно не хотелось окончательно дискредитировать себя в глазах Воронова и испортить ему дорогой кожаный салон.
Ехали мы, оказывается, в больницу. Все также на руках, не обращая внимания на все мои возмущенные попытки идти самой, меня донесли до стойки регистратуры, посовещались с кем-то и понесли дальше.
У меня было — как это неожиданно — сотрясение, о чем мне сообщил симпатичный молодой мужчина в белом халате, сделавший рентген и задавший кучу ненужных совершенно вопросов. Нет, я не ударялась головой об кресло — это оно на меня подло упало. Голова болит, да, такое чувство, что у меня там половина черепа по дороге потерялась, а не сотрясение. Стас — так звали врача, порекомендовал мне остаться в клинике, чтобы обследоваться, но я, с ужасом представив, сколько стоит ночь в дорогой частной клинике, куда привез меня Александр Сергеевич, решительно отказалась. Вздохнув, мужчина выписал какие-то таблетки, выдал обезболивающее и белые больничные тапочки, чтобы босой не ходила, и отправил обратно к шефу.
Тот при виде меня вскочил со стула около кабинета и обеспокоенно осведомился о самочувствии. Уверив его, что в данный момент я помирать не собираюсь, похвасталась новой обувью.
— Кстати, а ваши туфли где? — осведомился он.
Я озадаченно нахмурилась. Не помню, где я их оставила. Может, в кабинете Воронова, может, слетели, когда он меня нес. Я вздохнула:
— Не переживайте, все равно вряд ли их можно было бы спасти.
А про себя подумала о том, что это была последняя и единственная пара туфель в моем скудном гардеробе, и теперь придется срочно покупать новые, а следовательно до маячившей где-то на далеком горизонте зарплате сидеть на диете из хлеба и воды.
Аккуратно взяв меня за локоток, мужчина повел меня к машине. Откровенно скучающий водитель окинул меня заинтересованным взглядом, увидел тапочки, хмыкнул и завел мотор. Я ещё раз попробовала заикнуться о том, что могу доехать сама, не утруждая шефа терять время, но он отмахнулся:
— Вы больше времени теряете, пререкаясь со мной. Время сейчас позднее, так что транспорт вы можете ловить хоть до рассвета. Так что, Екатерина, не глупите, говорите адрес и поехали.
Он устало прикрыл глаза, а я пристыженно заткнулась. Мне вообще было очень стыдно и неудобно, что я заставила генерального возиться со мной как с ребенком, хотя он был вообще не обязан делать всего, что он сделал для меня. Черт, он ведь, получается, и заплатил за прием у врача в клинике. И что мне теперь делать?