— Дед, а почему мы всё же не переберёмся поближе к городу?
Старик нахмурился, в который раз Герок заводил этот разговор — Нам там не место внучек.
— Но там живут такие же люди как мы.
— Не такие, нам и тут не плохо живётся.
— А разве там жилось бы хуже? — не унимался внук.
— Да, там в городе пришлось бы побираться, и даже вот этого дома, — дед протянул руку в сторону их убежища, — у нас бы не было, нам пришлось бы жить на улице, в грязи, и даже кусок хлеба для нас был бы непозволительной роскошью.
Герок молчал, последние слова старик выдал весьма сердитым тоном, но упрямый нрав Герока, что стал проявляться благодаря жизни отшельника в лесу, всё же заставил его произнести — Мы и тут не едим хлеба.
При этих словах старик вздохнул, что правда то правда, хлеба они вообще не видели. О как мечтал старик о хлебе, румяном, только что из печи, корочка хрустящая, тёплая, она начинала таять едва ты клал её в рот. Что ещё так страстно мог желать землепашец.
Он посмотрел на мальчишку, тот сидел насупившись, тогда старик ласково, как только мог произнёс — Хорошо Герок, мы сходим с тобой в город, когда будет что продать.
Герок тотчас переменился в лице, он заметно повеселел — Правда?
Дед кивнул — Конечно, я хоть раз тебя обманывал? У нас скопилась кожа змей, их можно неплохо продать, можно и пару вязанок дров прихватить, тоже пойдут в дело. Думаю, через пару дней мы отправимся в город, заодно узнаем новые вести.
Герок довольный заулыбался, наконец-то хоть какие перемены в его однообразной жизни.
*****
За год, что Герок провёл в лесу близ города Тромбе, он многое узнал, ещё большему научился. Научился выживать в лесу, знал как найти еду, как разжечь костёр, как стать незаметным. Герок умел раствориться среди густой листвы колючего кустарника, его нисколько не беспокоили острые шипы оставляющие на теле рваные порезы, научился не обращать внимания на незначительную боль. Герок знал как пройти по густой траве так, что бы практически не оставить следов, знал как ориентироваться в лесу ночью. Он знал щебет каждой птахи в лесу, какой писк издают мыши, как верещат зайцы, мальчишка за год жизни в лесу научился тем премудростям, которые охотники постигают за десятилетие. У Герока было любимое место в этой лесной чащобе, если пойти вглубь леса, то спустя какое то время совершенно неожиданно для себя выйдешь на открытую поляну окружении густого леса, кроны деревьев так близко стояли друг к другу, что солнечный свет с трудом проходил сквозь густую листву. Редкие солнечные лучи мягкий золотистым светом рассекали полумрак леса, в этих лучах пыльца цветов переливалась цветами радуги, а солнечные блики дневными светлячками прыгали по листве, когда ветерок проносился над ними. Тишина нарушаемая лишь трелями птиц, да редким шорохом осторожных зверьков. Дед как то говорил Героку, что таких мест нужно остерегаться, либо наткнёшься на дух леса, а он чужаков на своей территории не любит, либо на фей. Феи, по словам деда весьма коварные создания, сами маленькие, с человеческий палец, имели крылья и умели летать, а их коварство заключалось в том, что обладая волшебным голосом увлекали заблудших людей, делали их своими рабами, а затем, когда человек уже ничего не мог делать и не представлял для них интереса отравляли его ядом и он служил для фей в последний раз, его тело становилось удобрением для домов фей, они жили в цветочных домах. Герок ни разу не видел фей, но пару раз натыкался на иссохшие человеческие кости, сквозь них некогда прорастали цветы, увядшие превратились в твёрдые сухие палки. И что самое интересное, будучи полностью иссушенными, эти цветы не теряли своих красок, красный цветок с распустившимся бутоном, он был большим, с человеческую голову, с фиолетовыми листьями и оранжевым стеблем. Но стоило до него дотронуться, как цветок рассыпался в прах. Так вот, на той поляне рос одинокий дуб, ещё молодой, ему лет сто или чуточку больше, Герок забирался на этот дуб, устраивался поудобней на широкой ветке, он вытягивался в полный рост, и смотрел на небо, на величавые неспешно проплывающие облака. Так Герок забывал о земных заботах, смотрел как плывут облака и боль засевшая в его душе после потери семьи уходила. А со временем Герок сдружился с обитателем дуба, лесным котом. Поначалу кот убегал при виде Герока, презрительно фыркал, когда тот забирался на свою ветку, а потом Герок сумел расположить к себе лесного жителя, всякий раз приносил ему рыбёшку, так постепенно кот стал воспринимать Герока как друга. Порой он ложился мальчишке на грудь и добродушно урчал, в такие минуты Герок ощущал себя почти что счастливым.
Герок в лесу избегал встреч с людьми, иногда видел охотников, одиноких путников, караваны идущие по лесной дороге, но ни когда не приближался к ним настолько, чтобы его могли заметить. Тихой тенью следовал за ними, ровно до тех пор, пока не начиналась граница, где заканчивался лес, и Герок стоя за деревом, провожал взглядом уходящих людей. Бывало так, что путники теряли вещи, в основном это был хлам не представляющий для Герока интереса, но иногда ему попадались монеты, чаще всего медь, но пару раз серебро. Все эти деньги Герок хранил в потайном месте. Зачем он это делал? У Герока была цель. Дед и Герок за этот год всё же бывали в городе, пару раз. Их визиты были незначительны, городская стража даже не обращала внимание на старика и ребёнка, оба в сильно поношенных, латанных-перелатанных одеждах, иные нищие выглядели приличней. Эти двое выбрались лишь по случаю, деду что то срочно понадобилось в городе, и хотя в центр города они не пошли, да их бы не пропустили через крепостные стены, для Герока вновь увидеть людей было большим событием. Он видел как местная бедняцкая детвора весело гоняла по улицам, с визгом и хохотом носясь среди прохожих, устраивая потасовки и шумные игры. Эти ребята были детьми бедняков живущих в утлых домишках на окраинах Тромбе, они бедны и поэтому ни кто даже в смелых мечтах не стремился попасть в верхний квартал, не говоря уже о торговом квартале, или не говоря о форуме, центре города где были дома богатейших и знатнейших людей Тромбе. Но всё же беднота была горожанами, они жили в черте города и на них распространялись законы города, и худо-бедно, но барон Ворон заботился о насущных проблемах своих беднейших подданных. А эти беднейшие подданные с трудом переносили беженцев, что продолжали жить среди них, и зачастую не без подстрекательства со стороны советников барона обвиняли в своих бедах несчастных которым повезло выжить в войне с орками. Но есть одна лазейка как умилостивить стражу и снять с себя сердитые взгляды горожан, для этого надо было стать гражданином Тромбе, а для этого всего лишь надо было купить дом. Вот в чём была мечта Герока, он хотел купить дом, самый невзрачный, самый неустроенный, но главное в городе, и тогда им бы не пришлось оправдываться перед стражей. Они жили бы в городе и могли бы спокойно ходить по нему, и не было бы ни какого дела для косых и сердитых взглядов горожан. А для этого были нужны деньги, вот Герок втихаря от деда и собирал монеты, которые находил на лесной дороге. Была у Герока и ещё одна тайная мечта, он хотел быть рыцарем. Во время последнего посещения города он видел этих благородных людей в наглухо закрытых латах, доспехи сияли на солнце, а люди почтительно расступались перед ними, в их словах слышалось неподдельное благоговение перед рыцарями и уважение. То самое уважение которое так не хватало Героку. Но дед презрительно относился к рыцарям, хоть этого и не показывал, но всегда украдкой сплевывал им вслед.
— Герок запомни, — поучал он потом внука, — нет в этих людях ничего благородного, а их доспехи лишь блестящая мишура. Сами важные, горделивые, но среди них нет таких что готовы были бы отдать жизнь за простого человека. Запомни, порой перед лицом неминуемой гибели слабый может стать сильнейшим, подлец храбрецом, а благородный негодяем, лишь смерть срывает маску человека которую тот носил всю свою жизнь.
Герок слушал старика, но оставался при своём мнении.
*****
И вот этот день настал, ранним утром, когда уже рассвело, но трава ещё влажная от росы, дед и Герок отправились в город. Сердце Герока радостно пело, он шёл вприпрыжку, как любой ребёнок что искренне радовался в предвкушении удачного дня. Утречко в окрестностях Тромбе и впрямь выдалось превосходное, ласковое солнце уже проснулось и приветствовало земли барона Ворона, птицы щебетали, душа пела.
Когда лесные жители стали подходить к границе бедняцких кварталов, то есть откуда начинался сам город, то первое что они увидели это железные клетки, в которые сажали преступников. Барон Ворон славился жестокостью по отношению к нарушителям закона, особенно к тем, с которых ничего кроме жизни взять нечего. Преступника раздевали донага и вывешивали на всеобщее обозрение в центре города, а когда улюлюкающая толпа вдоволь поиздевалась над провинившимся, того вывешивали в клетке перед въездом в город. Это служило устрашением и для будущих преступников, и для тех странствующих бедняков, кочующих в поисках лучшей жизни с места на места. Что до преступника, то он лишённый еды и воды умирал, перед его воспалёнными глазами проходили люди, задерживающиеся из любопытства, умер заключённый или нет, и шли дальше. Лишь вороньё терпеливо ждало своего часа, серая масса суетливо перемещалось с дерева на дерево, с клетки на клетку, облетая место будущего пира.
Герок и старик как раз проходили мимо таких клеток, в одной скелет, ветер проходя сквозь рёбра выводил тяжёлые, мрачные давящие на душу трели. Две другие пусты, а в одной труп, ноги свесились через прутья, голова повёрнута на бок и немигающие глаза устремились вдаль, в чистое небо с редкими облаками, туда где сияло солнце. Под клетками груды костей, стража, запихивая очередного заключённого, не очень то и щепетильно относилась к останкам прошлых виновников, их как мусор бросали на землю. Но кости долго не залёживались, их подбирали собаки, а черепа охотно покупали всякие маги да заклинатели, говорили череп недавно умершего человека мог стоить целых два серебряных луринга. Герок непроизвольно задержался возле клетки с мертвецом, дед сердито подтолкнул внука в спину, иди мол. Вороны уже обступили клетку, они деловито занимали места, визгливо каркая на наглых, а самые нетерпеливые уже подступали к телу покойного всё ближе и ближе. Сперва одна клюнула в ногу покойника, галдёж ворон разом стих, их чёрные глаза устремились на тело, человек не пошевелился. Тогда несколько наиболее смелых скакнули в клетку, одна из птиц уселась на плечо и ткнула клювом в голову человека. И тотчас тот, кого можно считать мертвецом, стремительно схватил птицу. Она истошно загалдела, пытаясь вырваться, её товарки с жутким шумом испуганно ринулись прочь. Птица кричала, пытаясь вырваться, но заключённый свернул ей шею, этот хруст услышал Герок, он как вкопанный стоял и смотрел на что происходило дальше. А дальше, человек обречённый на смерть зубами вцепился в шею вороны, он разорвал ей горло и кровью стал утолять жажду.
— Не всякий человек, точно зная что обречён на смерть, будет продолжать бороться, — произнёс дед. — Такая сила духа дана не каждому, ведь исход борьбы уже предрешён. А знаешь почему этот несчастный держится?
— Почему дедушка? — спросил Герок, в изумлении глядя как заключённый стал пожирать ещё трепещущееся тело птицы.
— Потому что он человек, он хочет жить, а ещё потому что не верующий, и точно знает что после смерти его душа будет мертва. Он не возродится ни в мире заблудших душ, ни в мире вечного света, смерть для него это даже не пустота, не тьма, смерть для него это конец сущего. Но в целом для человека свойственно бороться до последнего. Живи во чтобы то ни стало, таков девиз рода людского.
Заключённый перевёл взгляд впалых воспалённых безумных глаз на Герока, в этих чёрных впадинах не было ни намёка на душу, просто две чёрные точки, а в них пустота. Заключённый хрипло рассмеялся, этот смех прерывающийся кашлем, изо рта вылетали кусочки мяса и кровь. Герок поспешил отвернуться и пошёл как можно быстрее.
Пошли первые дома бедняков, старые прохудившиеся дома, с соломенными крышами и стенами и неровных грубо обтёсанных досок. Эти дома принадлежали тем, кто толком не мог заработать себе на пропитания надеясь лишь на помощь служителей алтарей да милостыню, а ещё на всякого рода подачки что со своего стола кидали более богатые горожане. Тут в основном жили старики да калеки, брошенные неблагодарными детьми родители, выросшие сироты, и горькие пьяницы. Дальше шли дома чуточку получше, крыши крытые деревом, хотя и соломенных хватало. Стены из брёвен, едва ли не каждый дом обнесён изгородью, во дворе разбит огород, да несколько кур деловито шныряющие по грядкам. Это рабочая беднота, та что обслуживала жизнь Тромбе, здесь жили подённые рабочие, столь презираемые благородным сословием за выполнение любой грязной работы, за ту самую работу благодаря которой верхние кварталы города и форум был чистым, и ни в чём не нуждался. Дальше шли дома ремесленников, кузнецы, ткачи, сапожники, тут попадались дома получше, с каменными стенами, с причудливо резными заборами и вымощенные булыжниками улицы, которые хоть и были неудобны, но по крайне мере во время дождя улицы не превращались в месиво из грязи и мусора. Здесь среди домов ремесленников располагался базар для бедного района города. Базар выполнял важную функцию помимо основной, это было место, где можно было найти всё что надо, продать всё что угодно, узнать все последние новости.
В этот день базар переполнен, плотная толпа разномастных людей, от проходимцев да бездомных, солдат и торговцев вперемешку со стражниками и другим простым людом создала непроходимый круг. Дед и Герок остановились, гул людских голосов стоял невыносимый, кто то что то кричал, кто то смеялся, женщины и девушки отчего то боязливо взвизгивали, свист мальчишек, улюлюканье остальной толпы всё это смешалось в тяжёлый отвратительный гул что давил на уши. Герок в нетерпении сунулся было в толпу, но твёрдая рука деда крепко схватила его за плечо и потащила обратно.
— Стой здесь, — сурово произнёс дед, да ещё с таким видом и тоном, что у мальчишки не появилось желание возразить ему.
Старик дотронулся до плеча ближайшего человека — Уважаемый не скажешь что там такого интересного?
Мужчина недовольно глянул на деда, видно принял за попрошайку, но всё же ответил, при этом скорчив недовольную гримасу — Орк, — прерывисто бросил он. — Привезли пленённого орка.