— Тебе представится такая возможность, мессир. Если я не ошибаюсь, его хозяин развалился в тени и похлебывает вино из фляги. Отважный малый. Будь я владельцем этого железного болвана, не рискнул бы даже носа показать наружу.
— Представимся, — решил Гримберт, направляя послушного «Судью» к погрузочной деке, — К тому же, рыцарский кодекс требует проявления вежливости в любой ситуации. Будем ему верны.
Кажется, у владельца «Юстуса» были такие же странные представления о рыцарской вежливости, как и о современном доспехе. Вместо того, чтобы принять соответствующую позу и отвесить короткий поклон, как того требовал этикет, он лишь благодушно махнул рукой:
— Шагайте сюда, старина. Смелее, здесь хватит места для нас обоих! Только не раздавите меня ненароком своими ножищами! Давайте, выбирайтесь и ложитесь в тень. Жарковато, а? Судя по вашим теплоотводам, там у вас внутри настоящая душегубка!
— Немного душно, — признал Гримберт, — Но мне не привыкать.
— Закаляете душу, загодя готовя ее к Геенне Огненной? Это не может не внушать уважения!
— Ну, уж райских кущей мне точно не видать, — заметил Гримберт, — Не после того, что я произнес за последние два часа, трясясь на этих-то амортизаторах по окрестным холмам.
В темных глазах владельца «Юстуса» мелькнуло что-то похожее на интерес.
— Ого. Чувство юмора! Редкий товар в этой части империи. Что ж, выбирайтесь наконец из своей скорлупы и предадимся, подобно древним варварам, простым жизненным радостям! У меня есть фляга вина с барбитуратом, а это лучшее средство для знакомства, кроме того, как ничто другое позволяет скоротать время до отплытия. К сожалению, этой флягой мои активы и исчерпываются. Но если у вас завалялось пара медных монет и есть оруженосец или слуга, можете послать его в ближайшую деревню за хлебом. Кроме того, из окон здешней корчмы я отчетливо слышал запах тушеных колбас. Думаю, два таких славных рыцаря, как мы с вами, могут бросить им вызов и одолеть по меньшей мере футов шесть, прежде чем погибнут от желудочной грыжи!
— В высшей мере заманчивое предложение, — согласился Гримберт, — Однако есть обстоятельство, которое мешает мне разделить с вами трапезу, сир. Я не могу покинуть этот доспех.
— Это еще отчего?
— Обет. Я дал обещание перед ликом Господа не снимать своих доспехов три года, три месяца и три дня.
На лице лежащего в тени рыцаря отразился неподдельный интерес.
— Так вы что же, святоша? Подумать только! Мне доводилось знать одного священника из Меца, тот тоже был мастак давать обеты по любому поводу. При этом хитрец был отчаянный. К примеру, если дело было в пост, он давал торжественный обет съесть половину жареного гуся — и представьте себе, съедал, заливаясь слезами. Или, скажем, в воскресенье давал обет весь день не вставать с постели. Никогда не видел человека, более искреннего в вере! На какие только жертвы он не был готов ради своей бессмертной души!
— Я не священник. Мой обет вполне… светского свойства, а об обстоятельствах я бы сейчас распространяться не хотел.
— Как я могу не поверить собрату-рыцарю? — незнакомец прижал ладонь к сердцу, — Однако теперь меня снедает любопытство. О каких еще обетах следует знать вашему невольному попутчику? Не давали ли вы обет петь во все горло кабацкие песни при свете луны? Быть может, маршировать при звуках грома? Палить в людей, задающих неудобные вопросы?
— Ничего такого, — заверил его Гримберт, — Только лишь называть свое имя встречным, а также демонстрировать какой бы то ни было герб.
Словоохотливый незнакомец понимающе кивнул.
— Благородный рыцарь без герба. Весьма возвышенное побуждение, столь редкое в наш век, когда краска и чернила безжалостно вытесняют те жидкости, которые были популярны среди наших предков, кровь и вино. В наше время вообще многие склонны излишне много внимания уделять картинке на груди, скрупулёзно подсчитывая количество перьев на хвосте геральдического петуха. Знаете, у меня был один приятель из Швабии, мелкий барон, земли у которого было достаточно лишь для того, чтоб уместить рядом корову, лошадь и курицу, для шляпы места уже не хватило бы. Он и бароном-то стал случайно, отец у него был скорняком. Так вот, вы не поверите, насколько этот парень был охоч до гербов! Часами рассуждать мог о том, какому гербу какой намёт или бурелет полагается, какая тинктура к нему подходит, сколько колосьев должно быть в поле… А как справил себе доспех, так совсем из ума выжил на этой почве. На последние гроши заказал себе герб, да какой! Клянусь этой флягой, у меня голова кружилась, стоило только взглянуть на него. Чего там только не было! Ангелы, грифоны, кони, орлы, единороги, быки, змеи, вепри, даже, кажется, один дракон… Все это перемежалось виноградными лозами, большими и малыми коронами, книгами, кинжалами, звездами, хризмами, крестами самых разных форм и размеров, копьями и Бог знает, чем еще. Говорю вам, это был не герб, а какое-то фантастическое полотно, которое можно было читать днями напролет, словно книгу! Ничего удивительнее в жизни не видел.
— Отдает тщеславием, — заметил Гримберт нейтрально.
Сам он последние несколько минут разглядывал герб незнакомца на груди доспеха. Давно не подновляемый, нанесенный не лучшей краской, он заметно истерся, но все же оставался читаем — угловатая черная птица, сидящая на крепостной стене. Герб был лаконичный, если не сказать скромный. Все геральдические птицы, которых прежде видел Гримберт, отличались весьма вздорным и боевым нравом — топорщили крылья, хищно открывали клювы, а то и терзали вражеский череп. Эта птица была другой, маленькой и невзрачной, похожей на примостившуюся на крепостной стене ворону.
— Парень попросту начитался рыцарских романов и был не в меру восторжен. Многих из нас это чувство обуревает в юности, прежде чем мы накидываем на неукротимый порыв страсти шоры зрелого опыта. Так и он рвался в бой, горя желанием показать всему миру свой герб и утвердить рыцарские добродетели. Доспех у него был плохонький, старый изношенный «Клавам» третьей модели, с текущим реактором и через раз заедающими пушками, но это его, конечно, не остановило.
— И как сложилась его судьба?
— Печально, — незнакомец глотнул из фляги, — Как и у всех юных дураков на этом свете по заведенной издавна традиции. Стоило ему отойти на десяток километров от вотчины, как судьба свела его с другим рыцарем. Проклятый герб сыграл своему хозяину плохую службу. Увидев его, другой рыцарь вообразил, что судьба свела его с самим чемпионом герцогства, не меньше. И тут же вызвал его на бой. Настоящий, без имитационных снарядов. От первого же выстрела у дурака заклинило орудия и, прежде чем он сумел перезарядиться, противник разнес его кабину вместе с ним. Доспех еще несколько месяцев лежал в канаве, прежде чем его растащили по окрестным кузницам, а щит, говорят, до сих пор висит в какой-то корчме на радость выпивающим знатокам геральдики.
— Поучительная история.
— Вы так считаете? — рассказчик смахнул с губ обильную винную капель, — По-моему, если она чему-то и учит, то только тому, что надо поменьше слушать историй. А теперь позвольте мне исправить впечатление неотесанного и болтливого болвана, которое я успел на вас произвести, и наконец представиться. Хуго фон Химмельрейх, рыцарь. Если вам окажется бывать в Нижней Саксонии, там я известен некоторым по прозвищу Шварцрабэ, что на северном наречии означает «Черная ворона». Впрочем, если вам в самом деле попадется человек, уверяющий, что знает меня, советую не слушать его рассказов — наверняка они полнятся самой настоящей клеветой!
Имя показалось ему знакомым. Оно походило на старый истершийся указательный знак возле дороги, смутно узнаваемый, но, в то же время, совершенно незнакомый. Сколько подобных знаков встретилось ему на пути за последние два года? Сотни?
Тысячи, подумал он, многие тысячи.
— Простите, нам с вами не приходилось прежде встречаться?
— Полагаю, что нет. Ваш доспех не из тех, что легко забыть, уж простите за откровенность.