Дерево затрещало, но выдержало. И валун приподнялся. Совсем ненамного, но умная кошка успела вытянуть из-под него лапку, пока ветка не соскочила и обломок не осел обратно.
— Мяу! — благодарно сказала зверюшка.
— Вот видишь! — самодовольно ответил ей Даро. — Давай-ка, я погляжу, что там у тебя.
И мальчик совершенно бесстрашно наклонился над рыжим зверем.
Кошка не зафырчала, не зашипела, выпуская когти, а тихонечко так пожаловалась:
— Мя-маву-мяу-ау…
Но, когда Даро прикоснулся к окровавленной лапке, дернулась.
— Похоже, сломана, — вздохнул Даро. — Придется тебя домой тащить. Не будешь вырываться?
Кошка сообщила негромким мявканьем, что у нее нет ни желания, ни сил сопротивляться человеческому детенышу. Зато она совсем не была бы против, если бы он поделился с ней тем, чем у него так вкусно пахнет из сумки.
Разумеется, кошачьего языка Даро не знал. Как и Кошачьего. Но догадался. Достал из сумы несколько рыбьих фелешек и с удовольствием пронаблюдал, как они исчезают в пасти, усеянной весьма крупными белыми клыками.
Когда кошка насытилась, мальчик поднял ее на руки — тяжелую и пушистую — и полез вверх по склону.
Так и дошли они до деревни. Паренек, отдуваясь от двойной тяжести — сумки сзади и кошки спереди. А кошка уютно свернувшись у него на руках и, для порядка, вежливо уцепившись когтями за куртку.
Кошка прошла по комнате, постукивая деревяшкой по начисто выскобленным половицам. Ходила она с трудом, сильно хромая, поэтому передвигалась мало. От миски с едой до одной из полюбившихся ей лёжек. Ну и на двор иногда выбиралась, поскольку была зверем чистоплотным, умным и явно домашним.
Главное, что вообще ходила, сохранив заднюю левую лапку.
Пять дней назад Даро приволок зверюгу к деревенскому лекарю.
Тот воззрился на мальчика с его рыжей ношей поверх узеньких очков с треснутым правым стеклом. Вздохнул и сдвинул на край рабочего стола расположившиеся на нем склянки и мешочки со снадобьями. Приказал:
— Клади сюда. Опять подранка подобрал? И что с ним?
— С ней, — поправил его мальчик. — Ногу камнем придавило. Наверное, сломана. Только… можно её не отрезать?
— Посмотрим, — пробурчал целитель. — Ты, давай, держи его крепко.
Даро буквально накрыл кошку собой, плотно, но осторожно обхватил пушистое теплое тельце, ухватился за передние и заднюю правую лапы. Почувствовал, как быстро-быстро бьется кошачье сердце.
Кошка, было, дернулась, но встретилась большими зелеными глазами со взглядом мальчика и притихла. Лишь молотила по столешнице хвостом и тихонько порыкивала. А лекарь внимательно осмотрел поврежденную конечность и вынес вердикт:
— Попробуем сохранить. А вот сейчас, Даро, держи ее изо всех сил.
Мальчик плотнее прижался к своей подопечной и начал нашептывать ей о том, какая она красавица, умница и разумница.
«Умница и разумница» дрожала, но старалась не вырываться и не дергать лапой. А лекарь тем временем приладил на ней лубок из маленьких досочек и тоненьких кожаных ремешков.
«Интересно, — подумал Даро, — а для чего он их запас? Не специально же, чтобы зверей лечить? Может, для сломанных пальцев?»
— Вот и всё, — сообщил врачеватель. — Теперь только ждать, когда срастется.
— А вы не можете ее еще и полечить? — тихо спросил Даро.
— Интересно, как? — саркастически спросил мужчина. — Зелья — они для людей делаются. И, потом, ты что, будешь три раза за день их в пасть заливать, что ли?
— Буду, — кивнул мальчик.
— Защитник… — назвал лекарь Даро по его прозвищу. — Нет, не стану я переводить добро на кота.