— А это что такое? — спросил он с любопытством.
— Мясо, — коротко ответила я в ожидании того, что сейчас меня накроет залпом благородного негодования.
— Да? А чего оно такое… странное? — Он даже чуть пригнулся, разглядывая пакет, который я только что бросила в корзинку.
Понятно. Из артиллеристов он переквалифицировался в минеры и ведет теперь подрывную деятельность в моей психике. Ну, как мне, скажите на милость, реагировать, если я уже и предположить не могу, на что мне сейчас придется реагировать? Решив восполнить пробел в его ознакомлении с магазинным бытом, я буркнула любимую фразу продавщицы: «Попробуешь — узнаешь».
Он как-то странно глянул на меня и гордо направился к овощному отделу.
Там он справился с выбором продуктов очень быстро.
Как я и предвидела.
Ну, хоть что-то я еще могу предвидеть…
На пути к кассе я дернула его за рукав. — У нас чай заканчивается. И кофе тоже.
У чайного ряда он опять замер на месте. — Чай, что, тоже разный бывает?
— Ну конечно, — пожала я плечами. — Черный, зеленый, с разным привкусом…
Он пошел вдоль ряда, внимательно читая надписи на пачках и коробках. С каждым шагом у него светлело лицо, и вдруг он начал накладывать в корзинку пачку за пачкой… Я присмотрелась к ним. Ну конечно! Он выбрал чай с привкусом разных фруктов.
А вот в выборе кофе я позволила себе настоять на своем. Это ведь он у нас оказался чайным… человеком, а кофе, извините, мы будем пить тот, который я люблю. Он опять не стал спорить.
Дома мы быстро разложили все покупки по местам, и он радостно потер руки. — Значит, так — ужин я тоже приготовлю.
Я глянула на него с неприкрытым испугом. — Да что это с тобой? Ты уверен, что все мне рассказал о том, что с тобой там делали?
Он смутился. — Да ничего со мной не делали! Просто… — Он замялся. — Я ведь неделю ничего не ел и не пил, а хотелось… — Он глянул на меня с вызовом. — Ну да, хотелось, и нечего на меня так смотреть!
— Нет уж, — улыбнулась я, — давай я ужин приготовлю. А ты пока в душ сходи. Ты ведь и там неделю не был.
Он заколебался и вдруг поднял на меня подозрительно прищуренные глаза. — Что, опять решила, что я что-то не так сделаю?
— Нет, — ответила я, — мне просто хочется приготовить тебе ужин.
Я сказала это, не раздумывая — так, как чувствовала. Он, по-моему, растерялся — буркнул что-то, потоптался на месте и как-то бочком вышел в коридор. Да? А как у меня постоянно почву из-под ног выбивать? Я подумала, что не все, наверное, первые побуждения нужно подавлять.
За ужином, глядя на его разомлевшее лицо, я вспомнила о необходимости расширения его кулинарных познаний.
— Может, кусочек мяса попробуешь? Смотри — совсем тоненький. А то я что-то так много его купила…
— Татьяна… — начал он.
— А вот Анабель…, - продолжила я.
— То — Анабель, а то — я, — решил он закончить дискуссию неопровержимым аргументом.
— Могу ли я надеяться, — произнесла я нежно, — что примерно через пять лет ты рискнешь… попробовать… понюхать…
— Татьяна, не дави на меня, — рявкнул он.
Слава Богу! А то от его покладистости у меня уже мороз по коже шел.
Чтобы доказать ему, что я не боюсь доверить ему никакое из домашних дел, после ужина я оставила его мыть посуду и пошла пока в ванную. В прошлый раз я принимала ванну до того, как его вызвали на небесный допрос, и всю эту неделю только в душ ходила. По-моему. Мне очень хотелось смыть с себя всю эту нервотрепку, все это состояние неуверенности-злости-обиды-смирения, которые въелись мне в кожу, как черничный сок.
Судя по всему, я задержалась в ванной. А может, он забыл за эту неделю, что ванна у меня растягивается на час-полтора. Когда я вышла оттуда, источая каждой клеточкой своего тела глубокое довольство всем миром, прямо у двери я наткнулась на него — источавшего каждой клеточкой своего тела не менее глубокое… и громко пыхтящее возмущение.