Одинокий красавец‑единорог галопом скакал через поле к Голубому Замку. Это был самец с блестящей, глянцево‑синей шкурой, в красных гетрах на задних ногах и с изящно изогнутым рогом. Из полого рога, вырываясь и опережая галоп, неслись по равнине низкие, мягкие и сочные, как голос саксофона, звуки.
Стайл подошел к парапету, посмотреть вниз. Небольшого роста, ладный, худощавый и стройный – этакий жокей в прошлом, продолжающий носить униформу. На нем была голубая рубашка и голубые джинсы. Кое‑кто считал, что подобное одеяние не приличествует общественному положению Стайла, и тем не менее его положение в обществе позволяло не оглядываться на чье‑то мнение.
– Клип! – воскликнул он, узнав единорога. – Эй, Нейса! Твой брат совсем близко!
Но Нейса уже давно слышала цокот копыт, ибо ее слух был тоньше человеческого. Она устремилась к Клипу, рысью выбежала из ворот Голубого Замка и, встретив брата неподалеку от парадного въезда, нежно скрестила свой рог с его рогом. Затем последовал обычный для этих существ ритуал встречи. Нейса и Клип загарцевали рядом, из рогов в унисон полилась музыка, и Стайл услышал редчайший дуэт. Рог Нейсы, заиграв подобно губной гармонике, естественно и плавно слился с грудным низким голосом саксофона.
Стайл впал в состояние не то безмерного восторга, не то глубокого транса, – так подействовало на него зрелище встречи. Нет, не силой магии вошел Стайл в экстаз – он просто любил лошадей, а уж волшебных единорогов вообще считал совершенством.
Возможно, он преувеличивал их достоинства, но так уж случилось, что в новой жизни первым другом для него стал единорог – кобылица Нейса. И была им до сих пор.
А те двое, брат и сестра, погрузились в, танец встречи, отбивали такт. Шли они сейчас пятитактным аллюром – главной поступью единорога, – и музыка, которую источали их рога, органично сливалась с ритмом поступи.
Стайл не выдержал, вытащил из кармана губную гармонику и присоединился к дуэту, отбивая такт каблуками. У него было прирожденное чутье музыканта, абсолютный слух, но дело было даже не в охватившем его азарте. Таким образом он совершенствовал свое мастерство мага, Адепта, ибо когда он играл, вокруг возникало магическое облако. Сейчас оно было едва уловимым. Стайл не хотел, чтобы оно уплотнялось: магия должна становиться реально осязаемой лишь тогда, когда появится для этого основательная причина и в ход будут пущены специальные заклинания.
Когда единороги закончили свой восхитительный танец встречи, они рысью вбежали в ворота Голубого Замка и превратились в людей – красивого молодого человека и маленькую, точно ребенок, и все же очень привлекательную девушку. Стайл поспешил от парапета, чтобы принять гостя во внутреннем дворе Голубого Замка.
– Приветствие тебе, Адепт, и послание от Жеребца! – торжественно провозгласил Клип. Он держал за руку взволнованную, стоявшую в молчании сестру. В отличие от нее Клип был экспансивен и не боялся выказывать своих чувств.
На обоих была одежда, похожая на ту, что носили древние с планеты Земля, но все же что‑то нечеловеческое проглядывало в наряде людей‑единорогов. Возможно, потому, что в нем преобладали оттенки натуральных лошадиных мастей.
– Твое приветствие, Клип, созвучно настрою моей души! – тоже торжественно, в тон гостю, ответил Стайл. – Да будет послание Жеребца, что прозвучит из уст твоих, миротворным!
– Послание такое, Адепт. В этом сезоне Жеребец вызывает кобылу Нейсу в табун. – Он помолчал и добавил уже от себя: – Вернется она не скоро.
– Замечательно! – воскликнул Стайл. – После трех сезонов бесплодия у нее наконец‑то будет жеребенок! – Он бросил взгляд на сестру Клипа и обнаружил, что Нейса не разделяет его восторженных чувств.