– Не на мир, а на полуграмотных олухов.
– Типа меня, что ли?
Хмыкнув, Глеб нажал на кончик ее носа. – Дашка, опоздаешь. Иди, а я тут поработаю. Чтоб Гомер в гробу перевернулся. Давай-давай, вали.
Глянув на свои часики, Даша встала с его коленей.
– И то правда. – Она вышла в прихожую, надела плащ и заглянула на кухню. – Я возьму «жигуль».
Глеб заправил в машинку бумажный лист.
– Естественно, – кивнул он, принимаясь печатать.
– Доберешься ножками, – уточнила Даша.
Набирая скорость, Глеб стучал по клавишам.
– Доберусь куда?
– В школу, детка.
– Зачем? У меня выходной, забыла?
Даша поправила на плаще поясок.
– В пять часов педсовет, забыл?
Глеб в досаде перестал печатать.
– Какого лешего? Даш, я не попрусь.
Даша вновь взглянула на часики.
– Любовь моя, если ты не притащишь свой зад на педсовет, Зинаида сожрет меня с потрохами. Даже если моя грамотность тебя не устраивает, вряд ли я такой гибели заслуживаю.
– Черт с вами, буду.
– Ровно в пять, морда.
– Зуб даю.
Даша вышла из квартиры, захлопнув дверь. За спиной ее раздавался пулеметный треск машинки.
2
Во дворе дома, метрах в пятидесяти от подъезда, притулился черный «Мерседес». В нем сидели двое, одетые в дорогие переливчатые плащи. За рулем был поджарый пожилой крепыш с оттопыренными ушами, и рядом развалился толстяк, темные волосы которого артистично драпировали шею Толстяк курил и жмурился на отраженное в стеклах солнце.
– Долго торчать, Володь? – хмуро осведомился крепыш. – Может, она вообще не выйдет.
Толстяк стряхнул пепел в окошко.
– Выйдет, потерпи.
– Дел полно, – буркнул пожилой.
Толстяк окинул его взглядом.
– За все твои дела, Гаврилыч, я тебе плачу. Причем не слабо.
– Володь, я же не про то. Времени просто жаль.
– Деловой ты наш. Гаврилыч, может, за это ожидание тебе отстегнуть особо? Скажи не стесняйся: сколько там по твоему счетчику?
Крепыш обиженно засопел.
– Лады, Владимир Сергеевич, ваши деньги – вы босс. По мне хоть до ночи тут…
– Не лезь в бутылку, – хохотнул толстяк – Интеллигентные мужики, Федя, секут юмор…
Вот и дождались! – Он ткнул сигаретой в сторону подъезда, из которого показалась Даша. – Оцени, Гаврилыч, и поделись впечатлениями.
Даша торопливо шла к старенькому «жигуленку».
Рот Гаврилыча приоткрылся сам собой, и оттопыренные уши покраснели.
– Гвоздь мне в печень, вот это баба!
Довольный произведенным эффектом толстяк усмехнулся.
– Можно за такой побегать?
Пожилой крепыш прокашлялся.
– Не можно, Володь, а нужно.
Толстяк Володя насмешливо на него покосился.
– Губы-то не раскатывай. Моя будет.
– Даша, между тем, забралась в «жигуленок», лихо развернулась и выехала через подворотню.
Володя выбросил в окно окурок.
– Давай за ней, не раззевай варежку.
Водитель стряхнул оцепенение, и «Мерседес» покатил за «жигуленком».
– Где ты ее подцепил? – выдохнул Гаврилыч.
– Держись в двадцати метрах. – Выверенным жестом толстяк откинул волосы со лба. – Еще не подцепил. Вчера засек возле универсама и проследил до дома. Теперь выясним, в какой фирме она служит, и сразу в атаку.
У перекрестка «жигуленок» нахально проскочил на желтый свет. «Мерседес» не отстал, в точности повторив его маневр. Гаврилыч скривил губы в усмешке.
– Судя по колымаге, платят ей копейки. Странно.
Володя не отрывал взгляда от «жигуленка».
– Не странно, а замечательно. Мы откроем перед ней перспективы, никуда не денется.
Обгоняя грузовик с кирпичом, Гаврилыч покачал головой.
– Странно, говорю. Такая баба не может работать в шарашкиной конторе: коленкор не тот.
Толстяк пожал плечами.
– Кто сказал, что ее фирма не крутая?
– А в крутой фирме, Володь, такая краля будет ездить на «BMW», стоит ей лишь пальцами щелкнуть.