А еще сквозь решетчатую калитку мальчик увидел нечто такое, что делало землю за стеной страшным и одновременно притягательным местом для детей любого возраста.
Там виднелись решетчатые оградки, над которыми возвышались кресты, украшенные венками, и гранитные плиты с фотографиями людей.
— Это же кладбище! — остановившись, воскликнул мальчик. — Зачем ты меня сюда привела?
Сестра отвела взгляд.
— Так надо, — устало проронила она. — Сейчас все узнаешь, потерпи еще чуть-чуть.
И двинулась к железной калитке.
Насколько мальчик знал, никого из их дедушек и бабушек на этом кладбище не хоронили. Во всяком случае, ни мама, ни папа никогда сюда не ездили. Совсем, значит, Алка умом тронулась, раз притащила его сюда! Может, таким способом она хочет испытать его на храбрость? Так лучше было прийти сюда в полночь, когда, если верить ужастикам, покойники выбираются из могил и бродят по кладбищу, пугая людей...
«Ну, ладно, сейчас мы ей покажем, что уже не маленькие и что нас ничем не запугаешь!»
И мальчик, небрежно засунув руки в карманы шортов, пристроился рядом с сестрой.
Однако даже при дневном свете ему стало не по себе, когда они углубились в могильное царство. Могил было много — насколько хватало глаз, до самого горизонта тянулись железные оградки, повсюду высились разнокалиберные надгробия и кресты. И с каждой фотографии на мальчика глядели те, кто лежал под землей: мужчины и женщины, старики и малые дети. Все они были красивые и нарядные, так что страшно было подумать о том, что с ними могло стать после долгого пребывания в сгнившем гробу. Они глядели на мальчика, как живые: кто — с немой укоризной (мол, ты-то жив, а вот нам пришлось освободить для тебя место на белом свете), кто — с всепрощающей улыбкой («Что ж поделаешь, не ты же виноват в нашей смерти!»), а кто — с нескрываемым злорадством («Ничего-ничего, придет когда-нибудь и твой черед присоединиться к нам!»).
— Ал, — тихо окликнул мальчик сестру, стараясь не смотреть больше на фотографии, — а бывают такие люди, которые не могут умереть?
Сестра покосилась на него, закусив губу, с таким видом, словно у нее опять болел зуб.
— Нет, — наконец проронила она. — Никому на свете не дано жить вечно.
— Да? — скептически скривился мальчик. — А ты откуда знаешь?
— Дурачок ты, — устало сказала Алка, поправляя платок, — Так установил Господь Бог, понятно?
— А зачем? — опять спросил мальчик.
Спрашивал он не потому, что ему это было в самом деле интересно. Просто не хотелось слушать жуткую тишину вокруг, нарушаемую лишь карканьем ворон.
— Чтоб каждый знал, что надо с толком использовать свою жизнь, а не растрачивать на всякие глупости, — сказала Алка, глядя прямо перед собой.
— А почему одни люди живут долго-долго, а другие — мало? Это тоже Бог установил?
— У каждого своя судьба, — уклончиво ответила сестра. — Одни умирают, другие погибают...
— А почему Бог не хочет, чтобы люди жили долго-долго? Если он все может, то что ему стоит сделать так, чтобы никто не умирал?
— Этого никто не знает, — сказала Алка. — И вообще, ты не вовремя затеял этот допрос. Ты еще многого не знаешь, малыш. Вот пойдешь учиться — и тогда все узнаешь.
Хотя слово «малыш» прозвучало ласково, но мальчику оно не понравилось.
Насупившись, он пробормотал:
— «Бог, Бог»... А по телевизору говорят, что никакого бога на свете нет и что в него верят только неграмотные и темные люди, поняла?
Против его ожиданий, Алка не возмутилась и не стала на него орать, как обычно.
Она лишь грустно покачала головой (совсем как мама!) и свернула куда-то вбок, с трудом пробираясь по тесному проходу между железными оградами, обильно заросшему травой и сорняками.
— Ты куда? — спросил ее в спину мальчик, но не получил ответа.