Остерия «Старый конь». Дело первое: Кьята - Останин Виталий Сергеевич

Виталий Останин

Остерия «Старый конь». Дело первое: Кьята

Сцена первая,

3 октября 783 года от п. п.[1]

Мерино Лик, кабатчик

Город Сольфик Хун, столица Великого герцогства Фрейвелинг

Сольфик Хун – очень шумный город. Столица герцогства, крупный морской порт, перекресток многих торговых путей – как ему не быть шумным? Но в десятый день триды[2], когда по заведенной не одну сотню лет назад традиции жители всех окрестных деревень съезжались на многочисленные рынки города, Сольфик Хун превращался в бурлящий котел. По центральным улицам сновали толпы продавцов, покупателей и просто зевак. В основном семьи зажиточных крестьян: несколько ребятишек разного возраста, пышнотелая матрона и старавшийся (совершенно безуспешно) выглядеть незаинтересованным глава семейства. Все в лучшей одежде, надеваемой только на праздники, все крикливые, любопытные, жадные до столичной жизни…

Добавьте к этому выступления лицедеев на каждом углу и подле каждой статуи святого или пророка, коих в городе, по данным кансильера[3] архивом, было ровно сорок три штуки. А еще заискивающе наглые мольбы городских нищих, оккупировавших подступы к храмам. И не забудьте крикливые компании молодых дворян, то ли продолжавших гулять после ночи, то ли начавших пить прямо с утра. И все это сдобрите ароматами свежих и уже подгнивших фруктов и овощей, жареного мяса, сырой рыбы, варенных в меду устриц, коровьего и конского навоза, а также густых стоков канав вдоль улиц. Тогда вы поймете, что без веской причины уважающему себя человеку не стоит заходить в центр города в ярмарочный день.

Высокий, чуть полноватый (что при его росте в глаза не бросалось) Мерино Лик по прозвищу Праведник не был незаметным человеком. Однако умел таковым казаться. Малость ссутулился: плечи вперед, голова слегка опущена – и вот он уже среднего роста толстячок с рыжевато-седоватой бородой на круглом бесхитростном лице. Купец или лавочник с весьма невысоким, судя по одежде в черно-серых тонах и стоптанным башмакам, доходом. Даже разрешенного к ношению низкому сословию ножа на поясе и то нет. Горожанин, который не задержит на себе взгляд больше чем на секунду. Грабить такого можно только от безысходности, ведь даже самый оголодавший бандит поймет, что в худом кошеле жертвы вряд ли окажется больше десятка медных монет – тот еще прибыток. Чуть выбивались из образа только глаза: серо-голубые, внимательно-цепкие и прищуренные: то ли от яркого солнца, то ли в усмешке. Скорее даже второе, морщины вокруг глаз говорили, что их обладатель любит улыбаться.

Впрочем, как и положено незначительному человеку, смотрел Мерино в землю.

И не то чтобы сейчас подобная маскировка была нужна, просто привычка, от которой он не видел причин избавляться. Когда-то она спасала Мерино жизнь, а кто знает, что нам уготовил Единый на день сегодняшний? Когда отдаешь почти двадцать лет жизни общению и работе с грабителями, убийцами, жуликами и титулованными особами, на характер и привычки накладывается определенный отпечаток. Неприятностей ждешь постоянно, хотя, как показывает практика, они все равно приходят неожиданно.

Сейчас Мерино спешил. Буквально через пять минут его ждала встреча, а пройти требовалось еще несколько улиц: запруженный людьми квартал в центре города в утро ярмарочного дня. Такое возможно только при определенной сноровке и большом везении. А человек, с которым была назначена встреча, не из тех, кто станет ждать опоздавших. И вовсе не от чувства собственной важности.

Обогнуть парочку сцепившихся языками хозяек, вышедших в рыночные ряды за покупками, с сожалением улыбнуться крестьянину, протягивающему корзину с куриными яйцами, шлепнуть по руке слишком уж неаккуратного мальчишку-карманника. Свернуть в переулок за таверной, уже полной из-за бушующей неподалеку ярмарки. Успел? В переулке пусто…

– Опаздываешь, Праведник! – голос Крысюка, появившегося из-за кучи сваленных как попало ящиков из-под рыбы, был полон укоризны. Мерино в который раз поразился, насколько точно подходит бандиту его прозвище. Не выше полутора метров, худой до болезненности, с лицом настолько же неприятным, насколько и выразительным. Бегающие слезящиеся глаза смотрели на мир с настороженностью маленького хищника. Или падальщика. Крысюк был и тем и другим.

– Дождался ведь… – Мерино не собирался оправдываться перед бандитом. – Чего звал? И с чего вдруг такая срочность? Мальчишка, которого ты послал, меня уже на рынке нашел.

О том, что Мерино совсем не понравилось, как легко это удалось мальчишке (общеизвестно, что предсказуемость опасна), упоминать не стал.

Крысюк замялся, похоже, не зная, с чего начать разговор. Мерино же смотрел спокойно, вовсе не собираясь помогать. С бандитами только так: упустишь инициативу – на шею сядут. Раз звал, раз ждал, значит, ему что-то нужно, и явно непростое. Вот и пусть озвучивает. Он проситель.

– Укрыться мне надо, Праведник! – наконец разродился Крысюк. – В бегах я. По городу шмон, наших стража берет без всяких дел…

– Мне что с того?

– Должен буду!

– Уже давно должен. И много.

– Так я отработаю!

– Ну, это если живой останешься. Повторю вопрос: мне что с того?

Крысюк был не самым умным бандитом Пыльной улицы[4], но хитрым. Он отлично умел выживать на городском дне. И по спокойствию и незаинтересованности Мерино понял, что, если сейчас не сделает заманчивое предложение, спасение уйдет с этим человеком и не оглянется.

– Мне есть что рассказать! Тебе это будет полезно!

– Откуда такая уверенность? – Мерино приподнял одну бровь. Немного заинтересованности. Совсем немного.

– Знаю. Связано со шмоном и его причиной. Слыхал, ты интересовался этим. Спрячь меня дней на пять или помоги из города выйти – все расскажу.

Мерино отрицательно покачал головой.

– Тухлая рыба, Крысюк. Ты ведь знаешь, я такую не покупаю.

И скривился так, будто этой самой рыбы нюхнул. В голове, однако, отметил, что вопросы о своем интересе надо задавать аккуратнее. Вон уже и Крысюк знает! Хотя нет – зря он так. У бедняги жизнь такая: больше знаешь – дольше проживешь.

Неприятное лицо бандита окончательно обезобразила работа мозга. Мерино чувствовал, что Крысюк имеет в запасе какой-то козырь и сейчас пытается решить: надо ли разыгрывать его прямо сейчас? Ведь услуга, которая уже оказана, ничего не стоит.

Праведник прекрасно умел ладить с типами, подобными Крысюку, большую часть жизни только этим и занимался. Тут необходимо было подстегнуть беднягу.

– Так я пойду? – и обозначил легкое движение корпусом, будто и правда собирался развернуться. Сработало, как всегда, безотказно.

– Погоди, Праведник! Погоди! Я сейчас скажу. Только дай слово: если наколка годная, ты мне поможешь!

«Хитрец какой!» – восхитился Мерино. Многие обитатели Пыльной улицы знали, что Мерино Лик по прозвищу Праведник крайне неохотно дает слово. Потому что всегда его держит. Ну, должны же быть у человека слабости.

– Ладно. Если годная, помогу. Выкладывай!

Крысюк выдохнул с явным облегчением и тут же начал говорить, как на допросе в пыточном подвале:

– Весь шмон из-за обноса дома мастера Беппе Три Пальца. Слыхал?

Кивок. Позавчера, действительно, кто-то обчистил дом известного корабела. Но Мерино никак не ожидал, что активность стражи повысилась из-за этого. Три Пальца, конечно, мастер и… А, ну конечно, он же…

Крысюк тут же подтвердил догадку: