— Хотелось бы понять, что за чертовщина творилась на этой планете, — заметил я. — Как правило, люди, получившие ранения в военное время, не имеют ни малейшего желания повторно оказаться в таком же положении… а тут мы имеем дело с тремя людьми, которые по собственной воле оставили свои дела, чтобы снова оказаться под вражескими — неважно, чьими — пулями.
— Пусть твой компьютер отыщет уцелевших, а ты расспроси их, — распорядился капитан.
Вернувшись в свой кабинет, я заполнил рапорт, а потом, следуя указанию Симмса, попытался отыскать уцелевших на Никите.
Патруканская война завершилась, с документов и рапортов сняли гриф секретности, однако этот факт ничем особенно не помог мне. Мы послали туда диверсионный отряд из тридцати мужчин и женщин. Операция оказалась чрезвычайно кровавой. Двадцать пять человек из отряда были убиты на Никите, а остальные пятеро — в том числе Сеймур, Даниэльс и Мортенсон — получили очень серьезные ранения. Все они действовали в одиночку, и каждому удалось выжить без сторонней помощи и протянуть несколько недель до прилета спасателей.
Я проследил судьбу и двух остальных уцелевших солдат. Оба дразнили смерть до тех пор, пока наконец она сама не сыграла партию с ними.
В делах этих людей ничто не указывало на необычайную отвагу или на чрезмерную глупость. Если не считать депрессии Даниэльса, ни у одного из них не возникало проблем с психической или эмоциональной стороной жизни. Насколько я мог судить, после увольнения со службы никто из них не вступал в контакт с остальными участниками рейда на Никиту.
И тем не менее через шесть лет после высадки на эту планету они все до единого оказались мертвыми: в результате того, что раз за разом ставили себя в ситуации, к которым можно применить только одно слово — самоубийственные, — до тех пор пока искусство знаменитых хирургов и возможности лучших клиник не могли более сохранить им жизнь.
На следующий день я доложил о результатах своего расследования капитану Симмсу. Видно было, что он заинтригован не менее моего.
— Так что же, по твоему мнению, могло заставить их расстаться с жизнью? — промолвил он задумчиво. — И если им так уж понадобилось умереть, можно ведь было просто приставить пистолет к виску?
— Есть только один способ узнать это, сэр, — сказал я. Капитан покачал головой:
— Я не могу послать тебя на Коберников II. Мы работаем в службе безопасности Океанпорта, а Никита находится более чем в тысяче световых лет отсюда.
— Но если на этой планете обитает нечто, способное оказать такое воздействие на поведение…
— Забудь об этом. Если бы там присутствовало что-то особенное в воздухе, пище или воде, службы космической разведки или флота давно бы узнали об этом.
Однако забыть мне никак не удавалось. Разве можно забыть нескольких ничем не похожих людей, в короткое и решительное мгновение поступивших столь губительным для себя образом?
Каждый вечер, оставив работу и вернувшись к себе, я пытался узнать побольше о загадочной планете и пятерке выживших десантников. Проблема заключалась в том, что узнавать-то, собственно, было нечего. Они провели на планете всего три, самое большее четыре недели, их было только пятеро, отряд враждебного альянса оставил Никиту сразу после сражения, и с тех пор там не появлялись ни люди, ни патрукане.
Тут мне пришло в голову, что я не использовал еще одно направление расследования. Война закончилась, и потому я обратился с письмами к некоторым историкам-патруканам, попросив их предоставить мне сведения — если таковые существуют — не о ходе операции на Никите, но о судьбе их собственных уцелевших на планете солдат.
Дожидаться ответа пришлось неделю, однако в итоге некое существо, называвшее себя словом Миксофтил — во всяком случае, мой компьютер именно так записал его данные, — сообщило мне, что из четверых уцелевших двое почили по естественным причинам, другие же двое приняли героическую кончину, причем один из них отправился к праотцам, спасая дитя, попавшее в вольер со злобными хищниками в местном зоопарке, а другой последовал его примеру, пытался защитить моллюта, каким-то образом оскорбившего сборище патрукан, немедленно превратившееся в уродливую и кровожадную толпу.
— Итак, воздействие распространилось не только на людей, сэр, — сообщил я капитану Симмсу в тот же день, когда получил сообщение от историка. — То, что присутствует на планете, влияет на все разумные существа.
— Разделяю твой интерес, — кивнул он. — Однако повторю еще раз: я не обладаю полномочиями, необходимыми, чтобы отправить тебя туда.
— У меня есть неиспользованный отпуск, — напомнил я. Он проверил по компьютеру:
— Отпуск можешь получить только через пять месяцев.
— Тогда возьму отпуск за свой счет.
— Подумай хорошенько, — посоветовал он. — Пока эта планета не принесла серьезного вреда. Неужели ты хочешь отправиться туда, поболтаться неделю-другую, вернуться домой, а затем однажды предъявить миру доказательства того, что-стал неуязвимым для пуль и лучей лазеров?
— Нет, — возразил я. — Ни в коем случае.
Произнося эти слова, я верил в их искренность, однако с каждым прожитым днем загадка планеты овладевала моим воображением все больше. И еще один вопрос, заданный капитаном Симмсом, не давал мне покоя: если эти люди действительно хотели умереть, почему они не могли воспользоваться собственным пистолетом или принять смертельную дозу какой-нибудь отравы? А потом я вспомнил Майрона Сеймура на койке в реанимации. Он вовсе не желал умирать. Напротив, хотел видеть какую-то женщину, которая, по его мнению, должна была знать о том, что он находится в госпитале.
Ладно, женщина могла оказаться бредом, однако относительно желания жить сомнений не возникало.
Минуло три недели, а моя идея, кажется, уже начала перерастать в навязчивую. Я сообщил капитану Симмсу, что прошу предоставить мне месячный отпуск за собственный счет, и если не получу такового, то вполне готов оставить место работы.
— Не валяй дурака, — посоветовал он. — Увольнение — слишком серьезный шаг, чтобы предпринимать его ради какой-то фантазии. К тому же я уже доложил о результатах твоего расследования командованию флота и разведывательной космической службе. Не сомневаюсь, они займутся этой проблемой.
— Я тоже не сомневаюсь, сэр, — отчеканил я. — Но не факт, что это произойдет при нашей с вами жизни. Капитан метнул в меня быстрый взгляд.
— В настоящее время мы ведем десять — двенадцать малых войн, — продолжал я. — Флот и разведка найдут достаточное количество более важных дел, чем обследование планеты, на которую шесть лет не ступала нога человека.
— Я передал им все подробности, — убеждал капитан Симмс. — И если они сочтут дело важным, то доберутся до Никиты хоть послезавтра.
— А если раскроют загадку, но навесят на нее гриф «Секретно», — парировал я. — Я хочу знать, что там произошло.
— Между прочим, я не пытаюсь отговорить тебя… — сказал капитан после долгой паузы.
— Никак нет, сэр.
— Хорошо. Даю тебе месяц, начиная с завтрашнего дня. — Он передал мне небольшой куб. — Прямого рейса туда нет. Здесь право бесплатного проезда на всех кораблях Земли и ее союзников.
— Благодарю вас, сэр, — ответил я.
— Коды сотрутся ровно через тридцать дней, поэтому не задерживайся дольше, если только не собираешься оплатить обратный проезд из своего кармана.
— Весьма благодарен за заботу, сэр.
— Ты хороший сотрудник, — произнес капитан с легким смущением (любая похвала всегда давалась ему с трудом). — И мне не хотелось бы потерять тебя.
— Этого не случится, — пообещал я. — Думаю, что вернусь еще до истечения месяца с точным ответом на наш вопрос.
— Ну, доброго здоровья, — напутствовал капитан.
— Почему не удачи?
— Мне кажется, что повезет тебе только в том случае, если ты не найдешь того, чего ищешь, — проговорил капитан Симмс самым серьезным тоном.
Тем, кто сидит на Земле и не думает оставлять ее, часто кажется, что, располагая кораблями, передвигающимися со сверхсветовой скоростью, и умея пользоваться пространственными червоточинами, мы за один день можем добраться в любое место Галактики. Это распространенное заблуждение. Червоточины уводят наши корабли туда, куда надо им самим, а не куда хотим попасть мы, но Галактика остается громадной, даже если ты мчишься по ней во много раз быстрее света. Я потратил день на то, чтобы добраться до Антареса III, где пересел на другой корабль, следовавший до Бэкингема IV. День ушел, чтобы дождаться рейса на Микелин. А уже там я арендовал частное суденышко для завершающей части путешествия.