— Гитлер не поверит нам, — морщится Игнатьев.
— Может быть до конца и не поверит, — выдыхает дым Сталин, — но при случае использовать в своих целях сможет.
— Что это нам даст, товарищ Чаганов? — не сдаётся «генерал», — на место уволенных придут другие.
— Если организовать неудачное покушение на Гитлера, — подаёт голос Оля, — то увольнением не обойдутся, особенно если следы приведут к верхушке армии. Еще можно немного подправить показания наших заговорщиков, включить в них наиболее талантливых германских военных и разведчиков.
— Вот вы, Алексей Алексеевич, сказали что на их место придут другие, не хуже, — как по нотам разыгрываем «домашнюю заготовку», — возможно и так, но отличаться от уволенных и расстрелянных будут тем, что отбирать их будет лично Гитлер, карьерой они будут обязаны ему. Быть может часть из них придёт из СС и тогда мнение фюрера по военным вопросам станет для генералитета решающим…
«Задумались, с ходу предложение не отвергают — уже хорошо».
— …А передачу документов можно организовать через президента Бенеша, — более уверенно продолжаю я, — он сейчас в трудном положении…
— Не передать документы, а продать, — перебивает меня Оля, — так им доверия будет больше. За миллион германских марок!
Игнатьевым весело хмыкает, Сталин расчёсывает концом трубки усы.
— …будет рад угодить и нашим, и вашим. Пусть позвонит Гитлеру, чтобы тот прислал в Прагу за документами своего эмиссара… с деньгами.
— Хм, предложение интересное, — Игнатьев так и остался с недопитым бокалом в руке, — думаю надо сделать так, чтоб о предстоящей передаче компрометирующих материалов заранее узнали в ведомстве адмирала Канариса. Интересно узнать: к кому первому он побежит с этим известием к генералам или Гитлеру?
— К англичанам он побежит, — Сталин открывает окно, пахнущий озоном свежий воздух врывается в дымную комнату, — Алексей Алексеевич, готовьте ваши предложения по операции. Вот только любые действия по подготовке покушения на Гитлера, настоящего или мнимого, запрещаю. Слишком большие ставки на кону, чтобы рисковать отношениями с Германией, как, впрочем, и с Великобританией. Британцы пытаются использовать Гитлера, как таран против СССР, дают в руки фюрера железный наконечник к нему. Наша задача — направить его остриё на Англию, ну а если это не удастся, то хотя бы ослабить удар немецкого тарана по нам. Вот исходя из такой установки и планируйте вашу операцию.
— Товарищ Сталин, разрешите вопрос? — совсем по-ученически тяну руку вверх, — Для того, чтобы направить Гитлера на Запад, а не на Восток, надо каким-то образом замириться с ним, но это невозможно из-за войны в Испании. Нет, я не предлагаю отдать ему Испанию, но может быть пойти пока на её раздел? Просто выходит сейчас, что мы воюем там, в том числе, и за интересы Англии, косвенно защищая от немцев британский Гибралтар.
— Это вы правильно заметили, товарищ Чаганов, — «учитель» удовлетворённо взмахнул рукой с зажатой в ней трубкой, — вот пусть передача этих «документов» и будет первым шагом с нашей стороны в «налаживании отношений».
2 октября 1938 года, 10:00.
— Здравствуйте, товарищи, — отдёргиваю чёрную занавеску, закрывающую половину боковой стены моего кабинета, — прошу проходите, рассаживайтесь. Посетители нерешительно занимают места в амфитеатре: тринадцать стульев расставлены полукругом перед стеной с ученической доской и деревянными щитами. К ним пришпилены листы ватмана, густо испещрённые таблицами, схемами и графиками. Тринадцать пар глаз с пытливо глядят на меня: все они, двенадцать мужчин и одна женщина, знакомы друг с другом, но не всем из них понятна причина их сегодняшней встречи на заводе по производству телевизоров.
— Думаю, что не все из вас обратили внимание на вчерашнее постановление Совнаркома об образовании трёх Спецкомитетов, — чуть ослабляю галстук, затянутый с непривычки, — а тот, кто обратил, вряд ли связал его с моим предложением вам новой интересной работы по специальности, на которую вы все дали согласие. Ну разве что, кроме Игоря Васильевича….
Взгляды собравшихся обратились к сидящему в центре Курчатову.
— … а связь, между прочим, самая непосредственная. Правительством принято решение о развёртывании работ по атомной энергии….
В кабинете раздался громкий вздох.
— … Работа эта будет проводиться в Спецкомитете?2 при СНК по вопросам Радиопромышленности, Автоматики и Связи…
Указка в моих руках скользит по большому листу, на котором показана структура Спецкомитета.
— Наркомат Радиопромышленности, Связи, номерные НИИ, — перечисляет худой, начинающий лысеть, мужчина с узким лицом, — а где же мы?
— Вы, товарищ Александров, вот здесь, — обвожу указкой прямоугольник с надписью «Лаборатория?2».
— А почему номер два? — смеётся Зинаида Ершова, — Это чтобы никто не догадался?
«Связь времён, однако. Ну и на удачу».
Отдёргиваю занавеску ещё и на свет появляется скрытый до сих пор лист: с именами собравшихся и их сферами ответственности, на минуту в кабинете повисает абсолютная тишина.
— Более подробно каждого отдельно с нашими планами вас ознакомит товарищ Курчатов, а я коснусь общих вопросов. Правительство ставит перед нами следующую задачу: в кратчайшие сроки создать атомную бомбу, работы над которой по данным нашей разведки уже разворачиваются в Германии, САСШ и Великобритании. На первом этапе нам необходимо создать атомный котёл, где топливом будет выступать металлический уран, а замедлителем — сверхчистый графит. Каждый из вас будет возглавлять одно из направлений работы, которое в перспективе оформится в научно-исследовательский институт или завод, но, скорее всего, в целую отрасль промышленности. Вашей сферой ответственности будет научный результат, всеми административными и производственными делами займутся специально назначенные люди, кандидатуры которых подбираются. Вам предстоит трудная работа, которая потребует всех ваших сил и времени, поэтому правительство приняло решение о полном государственном обеспечении вас и ваших семей. Вы получите личные автомобили и дачи в Подмосковье.
— Коммунизм. Ни дать, ни взять… — шутливо протянул худой чернявый парень, — да, но что я буду делать с дачей в Подмосковье, если циклотрон у меня в Ленинграде?
— Циклотрон переводим в Москву, товарищ Неменов.
— Как в Москву? — хмурится тот, — А с фундаментом, стенами, крышей как быть? Мы же всем городом его строили.
— Все работы из соображений секретности будут сосредоточены в одном месте, — ещё немного сдвигаю занавеску, открывая подробную карту Москвы и ближнего Подмосковья, — вот здесь, недалеко о Центрального Аэродрома и Покровского-Стрешнева правительство выделило нам большой участок. На нём находится недостроенное здание травматологического института, его тоже передали нам. Дачи, где вы будете проживать расположены в самом Покровском-Стрешнево. Кстати о секретности, с этого дня во всех документах выходящих за пределы Спецкомитета и, желательно, во внутренней уран следует именовать кремнием. После совещания вы получите кодификатор и инструкции по поддержанию режима секретности. Хочу подчеркнуть, что никакие государственные органы, за исключением руководителя Спецкомитета и руководителя Научно — Технического Совета товарища Курчатова, не вправе требовать от вас отчёта о вашей работе, никаких справок, ничего…
— Даже НКВД?
— Даже НКВД, товарищ Харитон. Кроме того, вы и ваши близкие получают правовой статус схожий со статусом депутата Верховного Совета: то есть ни вы, ни члены вашей семьи не подлежат судебной ответственности, иначе как по решению Президиума Верховного Совета, все уже возбуждённые дела должны быть прекращены, а вступившие в силу приговоры — отменены. А теперь я передаю слово вашему научному руководителю, пожалуйста Игорь Васильевич.
Передаю указку поднявшемуся со стула Курчатову и занимаю его место.